Знак с той стороны

– Нормально жили, как все. У Ады Романовны, конечно, характер был о-го-го какой, крутой характер, а Николай Андреевич мягкий был, спокойный. Но ладили. Он ей всегда: Адочка, Адочка… Хороший человек был. А про семью его первую ничего не знаю.

– Кто еще здесь работает?

– Светка, я уже говорила. Еще кухарка Зоя, всего ничего. Потом Петр, садовник, этот несколько лет, у него своя сторожка в саду. Спец по этому самому делу, – она щелкнула себя пальцами по горлу. – Бухает на свежем воздухе, спит под кустом, но зелень любит – у него и палка уродит. А розы какие! Загляденье! Ада Романовна розы любила… – Вика вздохнула. – Она его несколько раз выгоняла за пьянство, а потом принимала обратно. Он придет и станет перед ней на колени, да так и стоит. Она и таяла. И ни слова – стоит на коленях и молчит, только зыркает, еще и слезу, артист, пустит. Ну, она и принимала обратно. Говорит, ну смотри, Петр, поймаю еще хоть раз на рабочем месте! А он себя в грудь бьет, клянусь, Ада Романовна, хрипит, сдохну раньше! Ни капли! Такой концерт изображал, хоть стой, хоть падай. Брехня, конечно, и пить он не бросил, горбатого, как говорится, могила исправит, но человек безобидный. И мастеровой, руки золотые – его звали, когда надо починить чего или картину повесить, прибить там, принести-вынести. А Славик, шофер, год всего, совсем еще мальчишка, дурной, все ему хаханьки да хиханьки, слова не скажешь, а он уже покатился как горохом. Его Андрей уже перевел к себе. Доживаем последние золотые денечки, кончилась жизнь беззаботная. Все пошло прахом. Дом на продажу выставил! Новый хозяин, не терпится ему. Уже покупатели ходят, высматривают, мужики важные, бабы ихние нос по щелям суют, бассейн им подавай да окна маленькие – надо на всю стенку! Я вот хочу у вас спросить… – Вика замялась. – Если вы найдете сына Николая Андреевича, кто будет хозяин? Андрей или он? И как они договорятся? Ада Романовна думала, доживет, да не дожила. И что теперь? Как же продавать, а может, он тут захочет жить, где батька жил?

– Не знаю подробностей, но в завещании все указано. Адвокат Ады Романовны все устроит.

– Ага, Андрей говорил, но он ведь и соврать может, он хитрый, – она снова вздохнула. – Может, еще кофе? Вы скажите, не стесняйтесь! Может, вы кушать хотите? Жаркое будете?

Похоже, они подружились, и ей не хотелось, чтобы он уходил. У нее были вопросы, и она хотела получить на них ответы. Шибаев отказался, сказал, что страшно занят. Она вышла на крыльцо проводить его.

Выезжая со двора, он заметил на улице девушку в синей пуховой курточке. Ему показалось, она пряталась за деревом. Завидев машину, она шагнула к краю тротуара и махнула рукой. Шибаев, притормозив и перегнувшись через пассажирское сиденье, открыл дверь. Девушка уселась и захлопнула дверь. Повернулась к нему, улыбнулась. Было ей лет двадцать, не больше. Блондинка с очень белой кожей и простоватым личиком, на котором было написано любопытство.

– Вы Света? – догадался Шибаев.

– Откуда вы знаете? – Она смотрела на него восторженными глазами.

– Дедукция! – недолго думая, брякнул Шибаев. Алик бы не преминул заметить, что никогда не нужно упускать возможности произвести хорошее впечатление, на женщин в особенности.

– А вы правда частный детектив?

– Он самый.

– Я знаю, вы ищете сына Николая Андреевича.

– Откуда знаете?

– Да все говорят! И на поминках тоже говорили. Там было много пенсионеров, они рассказывали про его первую семью. Наследника нет, вот Ада Романовна и решила его найти, да опоздала.

– А почему вашей подружки не было на похоронах?

– Тинки? Понятия не имею. Нехорошо получилось, правда? Она даже со мной не попрощалась, просто удрала. А с Адой Романовной они просто как враги были, Тина такое говорила про Аду Романовну, ужас! Что она Севу доставала, из-за нее он пить стал, а потом вообще умер. Она с ним два года жила вроде жены, а потом он умер. И Ада Романовна попросила ее переехать к ней вроде как в память о сыне. В смысле, полгода назад. Но они не мирились, все время на ножах. Ада Романовна ее воспитывала, заставляла идти работать, а Тина не хотела, говорила, что она модель, а не посудомойка. Ада Романовна злилась, однажды бросила тарелку. Не в Тину, а на пол. Вика рассказывала. Тарелка разбилась, дорогая, из сервиза. Она вообще странная, эта Тина. Я бы на ее месте… не знаю! Трудно уступить, что ли? Моя бабушка говорила, что ласковый теленок двух маток сосет. А Тина… странная.

– Странная? В чем же странная?

– Да ей все время чудились то шаги, то шорохи всякие. Она рассказывала, что выскакивает ночью из своей комнаты, чтобы поймать его! Я бы ни за что и носа не высунула!

– Кого поймать?