Знак с той стороны

Алика понесло, он заговорил горячо и страстно. Он был романтиком, как мы уже знаем, и идеалистом, несмотря на профессию адвоката, которая предполагает известный цинизм и умение извлечь пользу из слабостей ближнего. Алик поднаторел на составлении казуистических брачных контрактов, содержащих некие лазейки, которыми с успехом пользовался впоследствии, когда представлял ту или иную сторону при разводе. Шибаев часто интересовался, когда его начнут бить, но Алик только отмахивался. «Живи и давай жить другим» – было его жизненным кредо. Яна поразила его воображение. То, что она не слышала и читала по губам, фотографировала детей и собак, была нежной и невесомой, как эльф, и жила в своем беззвучном мире, делало ее в глазах Алика неотразимой. С его точки зрения, чуждый сантиментов и прямолинейный, как рельса, Ши-Бон, не знающий ни одного любовного стиха и не принимающий правил игры между мужчиной и женщиной, был не самым подходящим партнером для такой необычной девушки, как Яна. Плюс жизнь, полная опасностей, драк и лестниц, что хоть и закаляет организм и психику, но не способствует деликатности натуры. А тут Яна, которой нужен не мачо, а человек тонкий и понимающий. И Алику прекрасно известно, кто этот человек. Так или примерно так думал адвокат Алик Дрючин, осмысляя отношения Шибаева и Яны.

– У тебя с ней серьезно? – спросил он.

– Что ты хочешь услышать, Дрючин? – спросил Шибаев.

– Ты еще с Жанной не развязался! Она тебе все время звонит! – обличил Алик. – Ты бы разобрался с ней сначала…

– Все? – перебил его Шибаев, дернув желваками. – Ты все сказал?

Его всегда раздражали Аликовы дурацкие советы и розовые слюни насчет, ах, женщин! Да и женщины им нравились, как правило, разные. Шибаевская бывшая, Вера, вызывала у Алика трепет, он ее попросту боялся; Жанну он тоже побаивался, но считал, что именно такие женщины-воины под стать Шибаеву, а потому, что уж тут, девушка-фотограф выпадала из ряда воинов, и Алик не верил, что это всерьез и надолго. Он представлял себе, что Шибаев бросит бедную Яну, и он, Алик, подставит ей дружеское плечо, вытрет слезы, утешит… Соперниками они еще не выступали, но в жизни всякое случается, и посмотрим, кто кого. В этом деле главное не мускулы, а взаимопонимание и эмпатия, считал Алик. А также появиться в нужный момент. Очень важно появиться в нужный момент!

– Все! – ответил Алик. – Но я считаю, что ты должен хорошенько подумать, потому что…

Закончить он не успел, так как задергался и захрипел шибаевский мобильный телефон. Звонила женщина – она так кричала, что было слышно даже Алику. Яночка, кричала женщина. Яночка! Яночка! Алик побледнел и привстал, вслушиваясь. Шибаев спросил: «Где она? – и добавил: – Понял. Еду».

– Что? – выдохнул Алик.

– На Яну напали, она в больнице.

– Как?! Кто это?

– Это сотрудница, говорит, Яну ограбили.

– Она жива?

Шибаев не ответил, он был уже в прихожей.

– Я с тобой! – Алик сорвал с вешалки дубленку и шарф.

– Дрючин, не пори ерунды! Сиди и жди! – приказал Шибаев. – Я позвоню.

Глава 24 Долгая ночь

Шибаев прорвался в хирургическое отделение второй городской больницы, побежал по коридору, рассматривая номера палат. Седьмая! Здесь. Он приоткрыл дверь и оглянулся. Дежурной сестры на посту не было. Он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь. Навстречу ему поднялась заплаканная Галина Николаевна:

– Сашенька! Ты пришел? Спасибо, сынок!

– Как она?

Он смотрел на Яну, укрытую одеялом до подбородка. Она спала. Ему показалось, что она осунулась; под глазами залегли синие тени; нос заострился. Ему показалось, что она не дышит.

– Как это случилось? Где?

– Да ты сядь, Сашенька! – Лицо у Галины Николаевны сморщилось, и она заплакала. – Около дома! Она только вышла из такси, а бандюк и налетел! Она была у подружки. Хорошо, люди проходили, мужчина и женщина, стали кричать, бандюк и убежал! Украл сумочку и полоснул ножом!

– Он ударил ее ножом?!

– Ножом! Ага! Финкой. Я всегда Яночке говорила: отдай все, сумочку, деньги, шубу, все! Пусть забирает, жизнь дороже!

– Насколько это серьезно?

– Он ударил Яночку в спину, нож попал в ребро, там глубокий порез, врач говорит, повезло, что не пробил легкие. Но Яночка все равно потеряла много крови. Те люди вызвали «Скорую» и полицию. Слава богу, что там были эти люди! Из больницы позвонили мне. У Яночки в кармашке джинсов всегда бумажка с моим телефоном, на всякий случай. Они позвонили, и я сразу же приехала. Ей дали болеутоляющее и снотворное, и она уснула. Она страшно испугалась. А потом я позвонила тебе. И ведь не поздно еще было! У нее и денег-то с собой не оказалось, так, мелочь какая-то. Она расплатилась, а он видел, что она вынимала деньги. Подбежал к ней сзади и ударил. Бедная моя девочка, и так обиженная судьбой… – Галина Николаевна махнула рукой и снова заплакала.

Шибаев перевел дух, выхватив из всего сказанного старой дамой лишь то, что Яночке повезло. Остальное слилось в неразборчивый фон. Он пододвинул стул к кровати, уселся поудобнее и сказал:

– Галина Николаевна, я посижу здесь до утра. Идите, поспите. Примите валерьянки и отдохните.