Знак Вопроса 2005 № 04

Жалкими и неуклюжими выглядят попытки Гегеля диалектически оправдать Сократа. Сократ-де высказал новый принцип духа, вступивший в противоречие с прежней его формой, и его новшество было сначала наказано, а затем принято. В чем же новизна этого принципа? «Своим выступлением в греческом мире Сократ пришел в столкновение с субстанциальным духом и существующим умонастроением афинского народа, и потому должна была иметь место получившаяся реакция, ибо принцип греческого мира еще не мог перенести принципа субъективной рефлексии (курсив мой. — Н. Ш.). Афинский народ, следовательно, не только имел право, но был даже обязан реагировать на него согласно законам, ибо он рассматривал этот принцип как преступление…». Это столкновение двух принципов неизбежно, по Гегелю, должно было завершиться трагедией. «В подлинно трагическом… два противоположных права выступают друг против друга, и одно разбивается о другое; таким образом оба терпят урон, оба также правы друг против друга; и дело не обстоит так, что будто бы лишь одно есть право, а другое есть не-право».

В общем, и Сократ прав, и судьи правы; но в гаком случае должен быть кто-то «третий», берущий на себя груз неправоты. Что касается сути трагического, то спорить не станем, хотя все-таки истина, правда и правота не делятся. Или прав кто-то один, или правосудие — игрушка в руках произвола.

Дело в том, что, оставаясь в рамках диалектики, в рамках конфликта «Сократ — афинский народ», и даже в рамках коллизии «субстанциальный дух народа — дух индивида», данную трагедию не понять, ибо все эти противоположности сталкиваются в рамках и пределах бытия, а в трагедиях всегда речь идет о другом: «Быть или не быть», т. е. о смертельной схватке бытия и ничто; но правда, право присущи только бытию и утвердить оно их может лишь на могиле ничто.

В случае с Сократом прав именно афинский народ. И прав он не в отрицании принципа субъективной рефлексии, якобы принесенного Сократом, а в отрицании притязаний ничто, смерти стать выше жизни.

Не Сократ принес в греческий мир принцип субъективной рефлексии; его принесли софисты задолго до Сократа, сделав его повседневной разменной монетой общения и жизни. Переварить этот принцип для афинян было несложно, ибо они сами были прирожденными индивидуалистами и рефлектирующими субъективистами. Но этот субъективный дух регулировался у них объективным духом нравственности, религии, разума, права, государства, искусства, а в крайних случаях — войной.

Сократ принес новый принцип; но это был не принцип субъективности, а принцип нигилизма и ничто, противоречащий бытию как жизненному закону древних греков и человечества вообще. А с помощью диалектики он пытался утвердить ничто как сущностную часть самого бытия. Если субъективность противоречила жизненному укладу древних греков, но не угрожала его основаниям, то ничто подрывало само его бытие, высасывало все его соки и силы. И бой был неизбежен.

Гегель полагал, что право бытие, но право и ничто, а поскольку они не могут заключить «договор» о своем единстве в становлении, то происходит трагедия, в которой конфликтующие стороны терпят взаимный урон. Древнегреческое правосудие осудило Сократа за опасность его принципа, но затем народ принял этот принцип субъективности и погиб.

Такой сценарий и исход конфликта возможен лишь между противоположностями внутри бытия, а не между бытием и небытием. Реально победило именно ничто, торжествуя над погибающими противоположностями бытия — Сократом и афинским народом. И трагедия здесь в том, что свою правоту бытие пыталось отстоять и утвердить не оружием истины и вечности, а диалектикой — оружием своего врага. А диалектика оказалась троянским конем ничто, которого привел им сократовский демон. Сократ оказался одним из первых европейских интеллигентов, принесших вместе с собой бытие, разум, жизнь, смысл на плаху ничто.

Именно диалектика привела к катастрофе своего первенца и любимца, ибо посредством нее Сократ утверждал и прославлял не ценности жизни, а смерть и ничто. Диалектика превратила жизнь-самоцель в средство умирания. В самых важных вопросах диалектика всегда вставала на защиту интересов ничто (бессознательности, иррациональности, порока, гибели), ибо сама ее сущность предопределена его отрицательной агрессией против бытия.

Собственно, не столько древние афиняне осудили на казнь Сократа, сколько они сами вместе с Сократом были осуждены диалектикой на исчезновение во мраке ничто. Так происходит со всеми общественными организмами, допустившими диалектику в качестве мировоззренческой методологии и не понимающими подлинных интересов ее соавтора — демонов ничто. Расцвет диалектики в Германии начала XIX века завершился катастрофой двух мировых войн. Расцвет диалектики в СССР завершился его реальным и моральным обвалом. Кто следующий?