Знак ворона

– Саравора нужно остановить. Если Давандейн атакует Город – вернее, когда Давандейн атакует Город, – будет бойня. Ее пушки в момент разнесут ворота, а сброд Светлого ордена ничем не сможет остановить ее наемников. Те примутся потрошить всех, кто носит желтые капюшоны, а Саравор получит души, чтобы накормить Око. Он всерьез собрался сделаться Безымянным. Или Глубинным королем. Или кое-чем еще хуже.

– Думаешь, у него получится? – спросил Малдон.

– Он работал над этим четыре года, с тех пор, как ухватил часть силы Глубинного короля. Саравор увидел возможности Великого шпиля и заграбастал Тьерро, через него получил власть над Светлым орденом, а одновременно подготовил армию марионеток прямо у нас под ногами. Одни духи знают, скольких Саравор подчинил заменой кусков. Теперь ему нужны только бойня и солнечная вспышка.

В грязное оконное стекло постучали. Я впустил ворона.

– Эй, шевели задницей! – прокаркала чертова птица.

– Это Воронья лапа? – спросил Дантри.

– Нет, я просто симулякр, построенный для работы. А ты, мать твою, кто такой?

– Для какой работы?

Как обычно, ворон проигнорировал вопрос.

– Галхэроу, тебе, засранец, нужно пошевеливаться. То, что ты делаешь с этим парнишкой, или кто он там такой, может подождать. Найди Саравора!

Я отпил приличный глоток из бокала. Конечно, вряд ли стоит готовиться к серьезному делу через три бутылки вина, но что мы все такое, как не набор скверных привычек?

– Найти его несложно. А вот прикончить – гораздо сложнее, – буркнул я.

С этими словами я уложил голову на ладони и закрыл глаза. Вот же подрядился на работенку. К колдуну не подойдешь запросто, не воткнешь меч в брюхо. Да и простой железкой колдунов не убивают. Вот, Глек – живое тому доказательство. А у меня в арсенале кот наплакал. Эх, была бы Эзабет рядом… она бы точно отправила пятнистого в тартарары, но у меня нет и простого спиннера.

– …У них Валия. С ней они забрали и Амайру, – наконец выдавил я из себя.

И Малдон, и ворон промолчали. В кои-то веки ни циничных шуточек, ни насмешливых замечаний. Заткнулись, будто воды в рот набравши.

– У них теперь и Ненн, – добавил я. – Саравор привязал ее к себе. А я не могу с ней драться. Только не с Ненн.

И тут я заплакал от горя, злости и бессилия. Ну что я могу сделать? Развернуть целую армию?

– Неприемлемо! – прокаркал ворон.

Малдон под своей тряпкой, закрывающей изуродованное лицо, промолчал.

– У нас в наличном составе желтоглазый урод, мальчишка, инвалид и птица, – сказал я. – И это против города, войска и колдуна, способного взломать заклятие Вороньей лапы. Пусть Саравор пока не обладает всей силой Безымянного, но он в одном шаге от нее. А я даже не смог защитить женщину и ребенка. Все, игра окончена. Мы проиграли.

– Призрак твоей Светлой леди ошалел, – сообщил ворон. – Она то и дело выскакивает в самых разных частях города, причем все быстрее и быстрее. Если уж кусок света не сдался, то ты и подавно должен держать хвост пистолетом.

Я пожал плечами. А что может сделать Эзабет? Она же мертва.

– Когда ты выжатый как лимон, с тебя никому ника-кого проку, – сказал Малдон, и я впервые с тех пор, как выбил ему пулей глаза, услышал в его голосе что-то похожее за сочувствие и искреннюю теплоту. – Рихальт, как давно ты по-настоящему спал? В комнате над прихожей есть кровать. Иди и выспись. А мне нужно кое-что доделать.

Ворон открыл клюв – должно быть, хотел, по обыкновению, накаркать, но передумал.

Постель была не первой чистоты и кисло воняла потом, но вкус Морока еще держался у меня на языке и в носу, его яд вытекал из глаз. Что мне заспанная кем-то кровать? Я лег, закрыл глаза, подумал о том, что за последние годы сделала для меня Валия, о том, как плакала Амайра, как визжала и отбивалась, когда ее хватали типы из ордена. Она теперь у них, сидит под замком, окруженная врагами. Очередной ребенок, которого я предал.

Я лежал и пытался не заснуть, думал про Эзабет и про то, что она бы мне сказала. Я отчаянно старался представить ее не заключенным в свет призраком, а живой женщиной с изуродованным лицом, спрятанным под вуалью. Я совсем недолго видел ее настоящее лицо, но оно врезалось в память сильней, чем лица тех, с кем я был многие годы. Искалеченное, изуродованное – но прекрасное лицо.

Эзабет велела бы мне драться. Бесполезно отступать, сдаваться, прятаться или убегать. Дорога одна. Так хочется, чтобы она протянула руку из своего немыслимого далека, чтобы соприкоснулись плоть и свет. Невозможно. Ну а вдруг?

– Эзабет, дай мне силу!

Я заснул, и пришли сны о том, что я в прошлом учинял с людьми. Дрянные сны. К счастью, кошмары крайне редко бывают пророческими, и уж точно не стоит воспринимать их всерьез. Однако они слегка замутили мой рассудок, и я не сразу понял, где проснулся. Грязная постель, грязный дом. И ни Малдона, ни ворона. Я пошарил на кухне, нашел закатанные в банки фрукты и принялся поедать их, попутно ломая голову над тем, как остановить наступающую Давандейн и Саравора на пути к вознесению. Увы, первая уже под стенами, а у второго все приготовлено и расставлено по местам.