Знак ворона

Толпа начала расползаться уже после слов «Черные крылья», а после моей речи расползание еще ускорилось.

– Командор, мы никому тут не вредим, – уныло сообщил оратор и дернул себя за лимонный воротник лимонной куртки. – Я даю людям надежду. Вам следовало бы приветствовать меня.

– Я обычно приветствую подобных вам железом, и хорошо, если в виде кандалов, – сказал я. – Убирайся отсюда, пока я не решил, что мне не нравится твоя наглая рожа.

* * *

Бомбардировка продолжалась еще две ночи. Воевали с Глубинными королями обычно далеко в Мороке. Патрули сталкивались друг с другом за сотню миль от цивилизации. В общем, мелкие стычки где-то вдалеке. Глубинные короли не наносили ударов прямо по Валенграду со времен Осады, когда напал Шавада. Театр, где мы наблюдали абсурдную пьесу о ней, лишился крыши. Снаряд ударил прямо в Великий шпиль, но у башни был самый глубокий в Валенграде фундамент, и кованая фосом сталь каркаса выдержала удар. В клочья разнесло бар, бакалейный магазин, бесчисленные дома.

Мы не понимали, как им это удается. Не представляли, какой из Глубинных королей выдумал для нас этот кошмар и чего собирался с его помощью достичь. Но шары летели, горели дома, умирали люди. Невежество – скверная защита.

На пятую ночь я вышел на стену повидать Ненн и понаблюдать за фейерверком, но ничего так и не упало. Из Морока не прилетела смерть. На следующую ночь – тоже. Мы уже начали верить в то, что оно окончилось, чем бы оно ни было.

На седьмую ночь опять зазвучала прежняя пронзительная песнь, и сопровождал ее скрежещущий вой сирен. Умерло 212 человек. Общее число смертей выросло за тысячу. Пришло новое землетрясение, развалилась таверна, где люди прятались от бомбардировки. Часть выбралась наружу – но только часть.

Народ побежал из города.

Это началось с забитых окон в магазинах, с запустения торговых улиц. Работники не являлись на работу, печи оставались не разожженными. Самые зеленые рекруты сбегали по ночам, те, кто мог погрузить добро на телегу, грузил и уезжал. Лучше уж пересидеть кошмар вместе с семьей где-нибудь в тихом сельском захолустье.

Маршалу Давандейн пришлось принимать меры к тому, чтобы город не запустел. Вышел приказ: всем нанятым армией, – а это полгорода – запрещено покидать Валенград. Запрещено покидать и тем, кто работает на Цитадель, тем, кто снабжает армию – а это еще полгорода. Уехать из Валенграда дозволялось лишь тем, у кого на это не хватило бы денег.

Налог на детей и протесты против него стали затравкой. А приказ о запрете покидать город превратил Давандейн в глазах населения из сурового вождя в диктатора-самодура. Там и тут вспыхнули волнения, быстро переросшие в кровавые бунты.

Толпа – животное, и хочет она животного. К Цитадели двинулась сотня, а пришли многие тысячи, вопящие «Защитите нас от неба!» и «Верните наши налоги!». Я глядел сверху, из окна Цитадели, на то, как Давандейн высылает на бунтовщиков тяжелую кавалерию – на больших черных лошадях, с кривыми саблями на плече. Но маршал не решилась отдать приказ об атаке. Рубить и топтать население Валенграда скверно для политической карьеры. Толпа постояла, покричала, напряженно поглазела на коней и постепенно рассосалась. Но к тому времени люди уже позабыли, из-за чего собрались, и их ярость начала выплескиваться по дороге – на коммерческие кварталы, потом на квартал портных, где занялся пожар. Толпа разнесла рынок барж. Волна помноженной на толпу людей глупости оставила после себя осадок в виде трупов в подворотнях и канавах. Зачем убивали, почему, за что – все осталось без ответа.

Бунт в Валенграде. Трудно поверить, но факт.

Когда ночью раздалась первая песнь, я проверил, на месте ли Амайра. В подвале было холодно. Она обосновалась в одном из углов: развесила простыни на большом столе, закрыла постель, чтобы удержать тепло.

– Амайра?

– Капитан-сэр, я здесь, – выговорила она тихо.

Черт, она как в воду опущенная. Мрачно тут.

Амайра отодвинула простыню. Под столом лежала изрядная груда одеял, часть – вместо матраса, часть – накрываться. Ну, не самое скверное логово. Я ночевал и в гораздо худших, причем как в Мороке, так и в городе. Тут, по крайней мере, сухо.

– Как держишься?

– Капитан-сэр, я нормально справляюсь, – отрапортовала она, а потом картинно отдала честь.

Маленькая злюка. Да ладно, пусть ее. Я опустился на колени возле логова.

– Страшно? – спросил я.

Она растерянно посмотрела на меня, обхватила руками колени.

– Я стараюсь не бояться.

– Бояться нормально, – заверил я. – Мы все боимся. Это в порядке вещей, когда все плохо.

Она вяло кивнула. Да, как-то она совсем сдала. Страх часто так действует. Веселый жизнерадостный человек становится тенью прежнего себя. Я заполз под стол. Там горела в стеклянной банке свеча.

Эх, мне под столом и не развернуться.

– Все будет в порядке, – заверил я – и, скорее всего, соврал. – Мы здесь в безопасности. Ты в безопасности.

– Мне так родители говорили. Мол, мы в безопасности, у нас Машина. А потом они умерли.