Знахарка

- А как пузо стало расти, Улада ему приглянулась. Девкой молодой она тогда была. Знахаркой. В нас обеих в тот час дар просыпался, ворожеями суждено было стать... А мне еще и Рожаницы с неба улыбнулись. И носить бы дитя, да мужик мне нужен был. Не видела я без него ни жизни, ни дитяти своего. Вот и пошла просить подмоги у ночницы. Стала такой же, умертвив в себе дитя.

Трое суток кровью истекала, кричала, что не хочу больше проклятья. И что полюбок мне не мил. Просила Рожаниц вернуть дитя. И Макошь заступиться просила. Да только божиня не плетет судьбы для мертвых.

Выжила.

Позором, карой вечною.

Выжила.

И Орлик заметил. Снова полюбил меня, кинув Уладу. Ей ведь тоже судьбу изгубил, так и не сыскала себе другого. Гнев с тех пор на меня держит. Клянет.

А этот снова стал ко мне захаживать, слова дивные говорить.

Да только противно мне было. Больно до слез, до хрипоты ночной.

Прогнала я его. Не проклинала - сам сгинул, попадясь мужу молодой бабы. За полюбство сгноили его.

А мне вот проклятье осталось. Не погубила я ни селян, ни скотину. Кинула все, и пришла в Светломесто, оставшись тут знахаркой.

Проживала жизнь, пока твоя матка ко мне проситься не пришла. Любила она батьку твоего, в шлюб собиралась, да только сошел он смертью лютой. Оставил ее брюхо растить да проклятья слушать, а сам сгинул.

Мара держалась, слышишь? Она - не я. Любила тебя, когда ты еще под ребра не стучалась. Гладила все время, песни напевала. Ручничок вышивала, чтоб водой святою обтереть, когда глаза раскроешь да крик подашь. Да только кровь в тебе суровая течет, южная. Не справилась матка, померла.

Оставила тебя, Ярославой упросив перед кончиной назвать.

Я как взяла на руки - так и поняла: моя ты. Дитя родное, хоть и не богами данное. Моя ты, Ярка, понимаешь? Искупление проклятья, искупление грехов! Любила тебя, девка. Всегда любила. И любить стану, даже коль прогонишь меня!

В глазах Крайи загорелся такой огонь, что Яре на миг стало страшно. Она тут же прогнала тяжкие мысли, взяв старуху за руку:

- Излечить тебя, Крайя, нужно. Целебну найти. Это нынче важно.

- Нет, Ярка. Целебна есть для живых, я же давно мертва. У меня путь один - помереть, да в гадюшницу превратиться. Скитаться душой проклятой, нового тела искать.

- Та змея...

- Гадюшницей была, - закончила за ворожею Крайя, - ужалила бы, и душа гнить начала. Только ты ворожея, не погубит тебя эта гадина, хоть и боли много причинит. А вот простую девку... выпьет до дна, и сама в тело сядет. С помыслами дурными жить станет.

Яра в ужасе вскочила:

- В этот лес не только девки ходят. Темнолесье кормит нас, и как придет лето...

- Черной Гнилью лес наш болен, - сокрушенно пояснила Крайя, - оттого и Охоронник не пришел на зов твой. Оттого и гады там живут. Ползет эта Гниль с каждым днем, и границы ее все шире. Да только кто остановит напасть? У кого силы хватит?

- Что нужно? Как исцелить землю?

- Если б знала я. Думаю, мертвая она уже. Не оживет никогда. Что усопло, не пробудится вновь. Да если найти зло, что Гниль в лес селит, выжечь его, тот очнется. Сможет защитить себя сам.

- Помоги мне, бабушка, помоги найти!

Яра бросилась к старухе в ноги.

Но та подняла ее с колен:

- Не здешнее это зло. Не видала я доселе такого...

Резкий грохот в дверь заставил Крайю замолчать, и она с тревогой взглянула на Яру:

- Не прознал ли кто про воина твоего?

Яра с трудом сглотнула и пошла отворять.

- Где он? - Литомир ввалился в избу, обдав ворожею студеным воздухом. Только запах браги, стоявший вокруг старосты, заглушил ее тревогу: - Где Свят?

- Нет его, - Ярослава попыталась ухватить Литомира за руку, чтоб он не упал, но было поздно. Не удержавшись на ногах, староста с грохотом свалился в ноги к ворожее, с силой ударившись лбом о деревянный порог.

Яра бросилась к нему, помогая поднять, но он оттолкнул ее:

- Мразь! Семя подкидово! Сына моего увела! К самим степнякам пойдет он, чтоб от тебя уйти, не жениться на Заринке чтоб. Коль сгинет он, и тебе жизни не сыскать!

Он замахнулся на Яру, и та в ужасе закрыла глаза ладонями. Уж если и ударит, лучше не видать этого. Да только Крайя перехватила ладонь Литомира.

Ярослава глядела за старую знахарку, и понимала, что леденеет от ужаса. Мрак, что жил в ней, окутал ее плотным кольцом, и теперь струился по полу как в горелой избе. Тянул черные руки к старосте, и еще бы миг...

- Покинь его, бабушка, - взмолилась ворожея, - не виноват он, что сына так любит. Вернется ваш Свят, обещаю я.

И Яра бегом вылетела из избы.

***

Слуга уже привез немало слышащих.

Двое целителей, один Ворожебник и пятеро рунников. Все как один - мужики. Молодые, дюжие. И в глазах много непокорности.

Ей это нравилось.