Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

В понимании Хансингером экуменической позиции, недостаточно того, что Йенсон метафизически возносит дискретные Божественные Ипостаси «от их временной отчуждённости к надвременному единству». (Hunsinger 2002, стр. 190) Приводя в заслугу Йенсону его признание того, что «Отец, Сын, и Святой Дух есть полностью и взаимно единосущны» (Jenson, 1997а, стр. 116), Хансингер с разочарованием признаёт, что это утверждение остаётся у Йенсона лишь утверждением, лишённым доказательств.

Результатом сравнительного анализа догматов Троицы у Йенсона и Лосского могут служить следующие замечания: Непознаваемость Бога в Его сущности и Его манифестация в мироздании через три ипостаси являются позициями догмата Троицы для Владимира Лосского и православного богословия. Именно независимость Бога от Его создания свидетельствует о Его Божественности, согласно Лосскому. Привязывать Бога к временной линии и помещать Его в эсхатологическом будущем с результатом, неизвестным Самому Богу, что предлагает Роберт В. Йенсон, – значит локализировать Бога в Его Собственном мироздании и ставить Его в зависимость от этого мироздания.

Заключение

Для многих западных теологов «Мистическое богословие…» вместе с «По образу и подобию…» Владимира Лосского по-настоящему открыли глаза на православное богословие. Лосскому удалось сформулировать православную доктрину в понятиях и терминах, понятных западным исследователям, вместе с тем с успехом выражая позицию восточной церкви в отношении теологических сложностей, связанных с «филиоке» проблемой. Как это можно было бы сказать о многих теологах его времени, богословие Владимира Лосского получило своё развитие благодаря влияниям, которые он испытывал как при исследовании греческого патриархального апофатического мистицизма, так и от соприкосновения с современным развитием восточной и западной богословской, философской, и духовной мысли. Его позиции подвергались критике, иногда справедливой, за излишнее схематизирование доктрины Троицы и за порой слишком резкую оценку своих собратьев богословов, но, как показывают его поздние работы, со временем Лосскому удалось достичь более зрелого и уравновешенного отношения к концепциям других богословов, что подтверждают его переосмысленная оценка работ о. Сергея Булгакова и Святого Фомы Аквинского среди прочих. Исследование Владимира Лосского «Отрицающей теологии познания Бога Мейстером Экхартом» свидетельствуют о необычайном уровне эрудиции и глубочайшего знания относительно патриархального наследия и вполне заслуживают быть переведёнными с французского языка во всей его полноте.

Хотя Барнс прослеживает формирование мнения об упадке доктрины Троицы в западной теологии, выраженного и у Лосского, и у Ранера, к описанию этого упадка ди Реноном, необходимо отметить, что анализ Лосским богословских усложнений, связанных с проблемой «филиоке», указывают на более глубокие корни увядания доктрины Троицы: обратно к тринадцатому веку, когда «филиоке» становится официальной позицией латинской церкви, что приводит к замене троичной логики и взаимности, описанной греческими патриархами, дуалистическим противоречием между Отцом и Сыном. Сосредотачивая фокус своего богословия на апофатическом подходе к догмату Троицы, Владимир Лосский призывает западного читателя к исследованию в направлении того, какое мнение об этом подходе имею такие важные западные писатели как Святой Августин, представляющий непоколебимый авторитет для Римской католической церкви, и Мартин Лютер, положивший основу протестантской теологии. Как это подтверждается изысканиями, затронутыми в данной книге, такие исследования могут привести к непредвиденным выводам, что указывает на возможность, а порой и на необходимость переосмысления экуменического консенсуса в вопросе догмата Троицы как современной теологической концепции.