Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

Йенсон отталкивается от Библейского повествования и приходит к теологическим размышлениям в пользу «филиоке» и на этот раз он находит поддержку у Святого Фомы. (Henry 2016, стр. 290) Интерпретация Йенсоном Троицы Святого Фомы заключает в себе различие идентификаций Троицы исключительно на основе их отношений, что, в свою очередь, возможно лишь через оппозицию «взаимно исключающего» существования. (Jenson, 1997а, стр. 151) Йенсон остаётся верен западной традиции мышления в этом, отмечает Генри и замечает вместе с тем, что такой подход создаёт проблему различения разницы между Святым Духом и Сыном, если они оба имеют «одинаковое отношение к Отцу». Это затруднение отмечено и Лосским, оно также становится ясно и самому Йенсону. (Jenson, 1997а, стр. 291) Йенсон находит, что Святой Фома с его «внутренне-Божественными отношениями» становится слишком схематичным и эта схематичность не отражает во всей полноте отношения, данные в откровении Библейского повествования.

Йенсон видит во взгляде Лосского на Троицу позицию, антагонистическую позиции Святого Фомы. Генри присоединяется к Йенсону в представлении Владимира Лосского как бескомпромиссного обвинителя латинской теологии в вопросе о «филиоке». Согласно Лосскому, это затуманивает католические Троичные концепции, не давая видеть истинную картину, и это мнение Лосский разделяет с православной церковью.

Оба теолога, и Генри, и Йенсон, делают свои выводы относительно богословия Лосского исключительно на основе прочтения его «По образу и подобию Божию», оставляя другие тексты Лосского без комментариев. Между тем, в его «Мистическом богословии…» он описывает два взгляда на разницу между Западом и Востоком, один из которых, одностороннюю критику противоположного мнения, он отрицает и принимает вместо этого иной взгляд, объяснения различий с точки зрения богословия Востока, которому он и следует и эта позиция описана в данной книге. В свою очередь, в «Догматическом богословии…» Лосский выражает критику западной философии и западной теологии, но эта критика служит для объяснения богословских последствий принятия «филиоке», что также обсуждалось выше.

Йенсон указывает как на главную проблему аргументации Лосского, а с ним и православного богословия, на потерю понятия личности, «безличностность», поскольку, по его мнению, «они пытаются раскопать более глубокий смысл, сокрытый за Божественными Ипостасями». В случае Лосского, Йенсон считает, что тот принимает «Божественные Ипостаси как аксиому», как «данное в Божественном откровении». В защиту Лосского следует упомянуть, что эти Божественные Ипостаси даны в Никео-Константинопольском Символе веры и признаны как истинные экуменическим христианским сообществом. В своём описании Йенсон представляет Божественные Ипостаси как триединые отношения, которые «чисто даны в христианском Откровении» как «личностные различия и сущностная сингулярность». (Jenson, 1997а, стр. 151) Признавая убедительность аргументации Востока, Йенсон всё же не удовлетворён этой аргументацией, поскольку, как Йенсон утверждает, с помещением Отца в качестве источника/αρχή (Греч.) восточная церковь приветствует субординационизм.

Согласно Йенсону, именно «филиоке» позволяет избежать этого, потому что исхождение от Бога становится общей способностью обоих, Отца и Сына. На этот аргумент следует ответить, что таким образом Сын превозносится, в то время как Святой Дух становится подчинённым. Йенсон не принимает аргумент Лосского против субординационизма, когда тот представляет Отца источником и основой/αρχή (Греч.). Он толкует использование Лосским терминов «исхождение» и «происхождение» как неадекватных Божественной реальности, которые «чужды всему существующему». (Jenson, 1997а, стр. 151) Такое объяснение не имеет для Йенсона никакого смысла, поскольку оно не описывает никакого действия, даже в качестве апофатической логики. (Jenson, 1997а, стр. 152)

Принимая за отправную точку своей доктрины Троицы Библейское повествование, Йенсон не видит смысла в Критике Лосским западного учения о Троице. (Jenson, 1997а, стр. 152) То, что Йенсон предлагает вместо обоих, западной и восточной позиций, это его собственная концепция Божественных «времён». Он перерабатывает разделение восточным богословием (Григорием Паламой) между «сущностями» и «энергиями» и истолковывает их как личностные и ипостасные. Такое понимание позволяет ему представить ипостасный, а не сущностный подход к Божественной эсхатологии, поскольку в таком понимании разделение между сущностями и энергиями помещается в контексте Библейского повествования. (Henry 2016, стр. 294)