Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

Впечатляющий труд Роберта В. Йенсона в двух томах, «Системная теология» [Systematic theology], представляет замечательную попытку сформулировать христианские догматические вопросы в современном стиле, толкуя восточную традицию патриархов церкви и в то же время современных православных богословов, таких как Владимир Лосский; с другой стороны интерпретируя западную схоластическую традицию и современную религиозную философию Запада. Том Первый его «Системной Теологии», озаглавленный «Триединый бог» [The Triune God], представляет собой попытку охватить тему Троицы и сконструировать собственную концепцию. Эта концепция отличается от доктрины Троицы Лосского в довольно значительной степени, по правде сказать, она отличается от любой христианской доктрины Троицы. В своей интерпретации отцов церкви Йенсон прибегает к диалектическому историзму Гегеля и метафизическому деструктивизму схоластики Святого Августина. (Hunsinger 2002, стр. 200) Йенсон не единственный теолог, пытающийся обдумать христианскую догматику в современных терминах, но «он совершил это более радикально чем Панненберг, более строго чем Мольтман, и более основательно чем Юнгель или Ранер», замечает Хансингер. (Hunsinger 2002, стр. 200)

Начать знакомство с теологией Йенсона следует с его понимания теозиса, обожествления. Намерение Йенсона в построении своей теологии составляет поиск экуменически удовлетворительной точки зрения на роль Святого Духа в установлении христианской церкви. Западная экклезиология испытывала нехватку объяснения Святого Духа, в особенности в период до Второго Собора Ватикана, если верить Йенсону, и в поиске более надёжной альтернативы он обращается к православным богословам двадцатого века: Владимиру Лосскому, Никосу Ниссиотису, Оливеру Клементу, Джону Зизиуласу. (Henry 2016, стр. 88)

В своей ранней работе «Некрещёный бог» [Unbaptized God] Йенсон принимает православное понимание «общество созидающей работы» Святого Духа, «работы, состоящей в формировании институтов общей жизни» в качестве «Святой Традиции». (Henry 2016, стр. 90) В модели Йенсона Бог являет себя только в цели/τέλος (Греч.) акта созидания: метафизическая реальность Бога есть «эсхатологическая реальность», не только по отношению к нам, созданным существам, но и по отношению к Нему, Богу. (Jenson 1997a, стр. 160)

Йенсон определяет Бога как существующего «извечно во времени, поскольку источник и цель наличествуют и ассиметричны в Боге, поскольку во-первых, Он есть будущее для Себя, а уже потом прошлое и настоящее для Себя». (Jenson 1997a, стр. 217) Существование Бога становится у Йенсона телеологическим: как Бог, так и создания стремятся к одной цели/τέλος (Греч.), хотя и «метафизически различными путями». (Hunsinger 2002, стр. 183) Йенсон помещает Бога солидно во времени не только в смысле теологическом, но для него Троица наполняет время тем, что Йенсон именует «идентификация»: «три идентификации, что есть происхождение времени, цель времени, и то, что лежит внутри времени и что составляет время; эти три идентификации ограничивают время и наполняют время и становятся доступными лишь посредством времени». (Jenson 1997a, стр. 222)

Сила Сына лежит в Его смерти как предназначенного свершения. Сила Отца выражается в предназначении и зачатии, но не далее. Лишь сила Святого Духа пребывает в бесконечности, потому что Он предназначен быть «Силой будущего Самого Бога и нашего будущего». (Jenson 1997a, стр. 160) Святой Дух в понимании Йенсона становится метафизическим носителем Божественности, отмечает Хунсингер. (Hunsinger 2002, стр. 193) Такое видение Троицы отличается значительно от представления о Троице Лосского, насколько оно раскрыто в предыдущих главах.

Хотя эсхатология является главной темой «Системной теологии» Йенсона, само понятие эсхатологии не сходится с экуменическим формулированием эсхатологии по многим пунктам, замечает Боурон. В версии Йенсона, эсхатологическое предание непредсказуемо не только для нас, существ мироздания, но и для самого Бога. После того, как Отец возлагает на Святого Духа Его миссию, это становится задачей Святого Духа, осуществить эсхатологическое будущее, которое остаётся неизвестным даже для Отца, объясняет Боурон.

Йенсон хотел бы видеть себя возрожденцем и защитником традиционной теологии Троицы на Западе, но в его комбинировании эсхатологии с пневматологией кроется парадокс, делает открытие Боурон. Тогда как экуменическое видение ипостасей Троицы устанавливает единосущность Божественных Ипостасей, находящихся в обоюдном и извечном обмене любви и знания, в трактовке Йенсона Святой Дух отделяется от двух иных ипостасей «для завершения истории спасения». (Bowron 2015, стр. 3)