Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

Интерпретация Йенсоном богословия Григория Паламы отличается радикально от понимания патриарха Лосским: для последнего, Григорий Палама представляет Божественные энергии несозидаемыми. Следует отметить, что после своей критики восточной позиции за её «монархизм», приписываемый Отцу, Йенсон не находит иного выхода как примкнуть к восточному пониманию Отца как источника/αρχή (Греч.) Божественного существа как такового, или онтологически, как он оправдывает этот компромисс. (Jenson, 1997а, стр. 159)

Йенсон описывает сущность Святого Духа как «чистую данность, отличную от Сына или Отца». (Jenson, 1997а, стр. 159) Он разрешает разницу между Сыном и Святым Духом через Божественные энергии, однако в довольно необычном виде, отмечает Генри. Йенсон признаёт, что «Святой Дух не обретает своё существование от Сына», но его очередной компромисс лежит в том, что согласно Йенсону, Святой Дух «обретает Свою энергию от Сына». (Jenson, 1997а, стр. 158–159)

Его использование различия между сущностями и энергиями – логическая цепь Паламы «сущность, энергия, триединые ипостаси» – служит ему в качестве доказательства против восточной позиции и для обвинения этой позиции в модализме, поскольку, по мнению Йенсона, такая позиция ставит себя выше Библейского повествования, комментирует Генри. Для Йенсона, Божественные энергии даны в Откровении Евангельского повествования, где мы встречаем Бога, и этот Бог через Откровение Своих Божественных энергий отличен от Бога в Своей сущности. Локализация Божественной энергии через ипостаси позволяет Йенсону оба представления Бога, замечает Генри. Таким образом, он соединяет воедино «исход Святого Духа исключительно от Отца» восточного понимания и «происхождение энергий Святого Духа, пришедших к Нему от обоих, Отца и Сына» западного утверждения.

В толковании Йенсона, наше участие в истории спасения даёт нам знание триединых ипостасей, и это знание отлично от собственной сущности Бога. Применение Божественных энергий даёт Йенсону возможность различить Святого Духа от Сына «без необходимости полагаться на решение проблемы Святым Фомой, предлагающего исхождение Святого Духа от обоих, Отца и Сына». (Henry 2016, стр. 295)

Отказ Йенсона от парадокса как бесполезного для описания Божественных таинств вынудил его обратиться к более рациональной метафизике. Хунсингер противоречит ему, утверждая что парадокс широко признан экуменической традицией как «необходимые границы, где понимание вынуждено отступить перед намного превосходящей непознаваемостью». (Hunsinger 2002, стр. 199) Его определение «совершенного Божественного Существа, которого мы не в состоянии познать» и Чью «Божественную любовь мы не в состоянии понять» укрепляют довольно сильно позицию Владимира Лосского, строящего свою доктрину Троицы на основании апофатического мистицизма.

Йенсон находит патриархальное богословие виновным в формулировании доктрины Бога с использованием эллинской метафизики и таким образом обкрадывая Бога в Его жизненности и деятельности. Бог, в глазах Йенсона, «не есть нечто, представленное как в превосходной степени нематериальное и исключительное, но есть нечто происходящее, последовательно ощутимое действие». (Jenson, 1997а, стр. 214)

В своей версии Троицы, которую Йенсон представляет как Каппадокийскую схему, по замечанию Боурона, Отец есть прошлое, или источник нашего спасения; Сын есть настоящее измерение этого спасения; а Святой Дух есть будущее нашего спасения, с которым Он будет завершён и достигнет совершенства. (Bowron 2015, стр. 11) Воурон утверждает, что для Йенсона Бог не имеет ни сущности, ни метафизической субстанции, – только лишь действенность. Поскольку это так, то Божественные Ипостаси являются как «последовательная направленность», что представляет для Боурона опасное приближение к модализму в теологии самого Йенсона. Боурон комментирует, что именно с целью избежать этой опасности традиционное богословие привнесло метафизику в доктрину Бога. Он аргументирует, что если Бог есть не что иное как действенность, без сущности, тогда человек не имеет ничего, по отношению к чему он мог бы принять решение соотнестись. Для Боурона, Библейские упоминания Благодати и Пребывания являются выражениями метафизики Божественного Существа и с этим человек приходит в соприкосновение, когда он приобщается к жизни Троицы Небесного Царствия. (Bowron 2015, стр. 13)

Классическое богословие Троицы описывает отношение Отец-Сын как отношение любви, послушания и благословения, Святой Дух характеризуется избыточностью их взаимной любви, напоминает Боурон, а такое описание оказывается очень близко тому, что предлагает в своём видении Троицы Владимир Лосский. Согласно Боурону, Йенсон отказывается от такого описания в пользу Гегельских отношений субъекта-объекта как оппозиции между Отцом и Сыном, нуждающуюся в гармонизации через Святого Духа, который разрешает это отношение объясняя их друг для друга.