Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Прошло десять лет. Зигфрид с Кримхильдой счастливо живут в Ксантене. Однажды Гунтер приглашает их к себе в Вормс, и по случаю прибытия дорогих гостей устраивается, как водится, пышный праздник с турнирами, развлечениями и обильным застольем. В один из дней Зигфрид выходит во двор, чтобы поразмяться в состязаниях силы и ловкости, а Кримхильда, как и десять лет тому назад, смотрит на него из окна, и взгляд ее все так же полон любви и восторга.

Но теперь рядом с ней сидит и тоже смотрит на состязания Брюнхильда:

Сидели королевы бок о бок у окна,
И вдруг о двух героях пришла им мысль одна.
Промолвила Кримхильда: «Супруг мой так силен,
Что мог бы подчинить себе и вашу землю он».

Разумеется, Брюнхильда не смолчала; сначала спор о том, кто кому вассал и чей муж благороднее, шел относительно сдержанно:

«Тебя я не хотела, Кримхильда, оскорбить,
Но с Гунтером не может супруг твой ровней быть.
Об этом я узнала от них самих в те дни,
Когда искать моей руки приехали они.
Тогда твой брат отвагой любовь мою стяжал,
И Зигфрид мне признался, что он — простой вассал».

Но уже через пять строф «королев объяли злость и спесь»: в ход идут советы укоротить язык, унять свой чванный нрав, и Кримхильда обещает Брюнхильде сегодня же войти в храм перед ней первой, чтобы все увидели, кто и чего на этом свете стоит.

Королевы бросаются в свои покои, разодеваются как можно наряднее и пышнее, после чего порознь спешат к дверям храма. Граждане Вормса, чувствуя какую-то тревожную суету, тоже собираются у ступеней, чтобы поглядеть, что будет дальше.

Свиты двух королев сталкиваются у входа. Брюнхильда надменно приказывает людям Кримхильды, чтобы жена вассала уступила дорогу своей госпоже. И в этот момент Кримхильда перестает сдерживаться:

Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:
«Молчи! Твое злоречье тебе самой во вред.
Как саном королевским кичиться может та,
Кто подданным своим была в наложницы взята?».

Всё замирает. В оглушительной тишине слышится только ошеломленный шепот Брюнхильды и торжествующий голос ее противницы:

«Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовешь?»
«Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.
Впервые насладился твоею красотой
Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,

Что, к хитрости прибегнув, возлег с тобой вассал?».

Кримхильда гордо проходит в храм первой мимо растерянной, заливающейся слезами соперницы.

Брюнхильда в смятении стоит на службе, кусает губы и решает потребовать у Кримхильды доказательств.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:
«Бранчливая гордячка мне объяснить должна,
За что меня дерзнула наложницей назвать.
Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!».

Обратим внимание, на это «расхвастался»: речь идет о нескромности, а не о лжи, и это снова дает основания полагать, что Брюнхильда прекрасно знала, кто к ней пожаловал под покровом тьмы той памятной ночью. Но гнев и обида затмевают ей разум; она преграждает путь Кримхильде и требует обоснований.