Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

В поэме рассказ Одиссея воспринимается царем Алкиноем и его поддаными как необычайный, но, вне всякого сомнения, достоверный. Сложно сказать, насколько фантастичными представлялись истории о сиренах, циклопах, превращении в свиней и лотофагах читателям и слушателям «Одиссеи». Само понятие фантастического и реального определяется уровнем развития сознания и мировоззрением: «отец истории» Геродот, например, писал о людях с собачьими головами — кинокефалах, живущих в Ливии и Эфиопии, но сам оговаривался при этом: «Я обязан передавать все, что рассказывают мне, но верить всему не обязан». Здравомыслящий Аристотель упоминал тех же кинокефалов в своей «Истории животных» как обезьян, но зато другой греческий автор, православный путешественник второй половины XVII века Павел Алеппский, спустя две тысячи лет после Аристотеля, утверждал, что лично видел собачью голову святого Христофора в Благовещенском соборе Москвы и даже прикладывался к ней, а сам святой мученик Христофор изображался иконописцами с головой собаки вплоть до 1722 года. Постоянное незримое, но явное присутствие богов в жизни людей не воспринималось в античном мире как проявление сверхъестественного, это было отражение целостного восприятия мира, неразделенности трансцендентного и человеческого. Предположу, что в этом контексте апологи «Одиссеи» выглядели фантастическими, но не невероятными.

Фантастика — то, чего мы не встречаем по дороге с работы домой. Одиссей по пути с ратной работы до дома насмотрелся всякого.

Царь Алкиной помогает Одиссею добраться до берегов Итаки. Он, наконец, на родине, но не в безопасности: все его люди погибли, в доме хозяйничают женихи, а двадцать лет войны и тяжелых странствий так изменили внешность, что вряд ли его узнает даже жена. Одиссей предпочитает сохранить до поры инкогнито, в образе нищего бродяги отправляется к старому своему слуге, свинопасу Евмею, которому представляется военным товарищем пропавшего без вести царя Итаки, предсказывает его — своё! — скорое возвращение и получает пристанище, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Оставив Одиссея в хижине свинопаса, Гомер переносит нас в Спарту, где к Телемаху является во сне богиня Афина. Она убеждает его вернуться, да поскорее: отец и братья Пенелопы почти преуспели в принуждении ее к браку с одним из женихов, Евримахом. Афина предупреждает о засаде в проливе у острова Зам и советует по прибытии на Итаку идти в дом к Евмею. Телемах благополучно добирается до Итаки и встречается с Одиссеем: сначала неузнанный отец открывается сыну, и вот уже оба рыдают от счастья в объятиях друг друга.

Все сюжетные линии собрались в одну; дальше линейное повествование рассказывает о событиях общеизвестных: как Одиссей, Телемах и Евмей составили заговор, чтобы погубить все больше ожесточающихся женихов; как после целой череды напряженных событий Одиссей в образе нищего оказался у себя во дворце на разнузданном пиршестве искателей руки Пенелопы; как она, единственная на тот момент из близких, кто не знал о возвращении Одиссея, выносит старый лук мужа и обещает выйти замуж за того, кто сможет натянуть его и пустить стрелу сквозь двенадцать колец. К этой минуте женихи уже были обречены: Телемах спрятал все их оружие в кладовой. Одиссей взялся за лук, Телемах встал рядом с ним, вооружившись копьем и мечом. Первая стрела угодила в горло Антиною, тому самому, кто устраивал засаду на Телемаха. Когда он рухнул замертво, Одиссей сбросил обличье нищего и заявил о себе женихам. Те от страха попытались было решить дело миром, обвинив в бесчинствах и покушениях на жизнь Телемаха только что испустившего дух Антиноя, но не вышло. Одиссей твердо намерен был перебить всех, и в запертом пиршественном чертоге началась резня. Царю и царевичу с удовольствием помогал и верный свинопас Евмей. Гомер Гнедича описал бы сцену побоища с куда более живописной кровавой красочностью, но и Гомер Жуковского справился с этим неплохо:

^{Бюст Афины и оливковая веточка. Лекифос (масляная колба) 5 век до н. э.}

  «Так женихов (разогнав их по горнице) справа и слева,
  Как ни попало, они убивали; поднялся ужасный
  Крик; был разбрызган их мозг, был дымящейся кровью их залит
  Пол…».

Расправившись с женихами и еще не отмывшись от крови, Одиссей, не откладывая дел в долгий ящик, начинает наводить порядок в хозяйстве. Для начала он спрашивает у старой служанки Евриклеи о благонадежности домашнего персонала; та с готовностью указывает на домашних рабынь:

  «Двенадцать из них, поведеньем развратных, не только
  Против меня, но и против царицы невежливы были».