Знамение змиево

Воята смутился и не посмел сказать «по моей молитве» – святителем, равным Панфирию, он себя вовсе не воображал.

Может, отец Ефросин должен о том помолиться? Или мать Агния? Праведнее их Воята в Великославльской волости никого не знал. Но если нужна их помощь, то самое время за нею отправиться – ведь осталась только эта ночь и следующий день, то есть пятница. Через сутки начнётся уже суббота, и случай будет упущен навсегда!

Осознав, что время, такое медлительное, когда смотришь на что-то в будущем издалека, уже сгрызло весь отведённый срок, оставив жалкий хвостик, Воята похолодел.

– Ин ладно, – согласилась Марьица. – Пойду поищу такого…

«Ты ту книгу читай, читай…» Мысль о старце Ефросине напомнила Вояте их встречу и полученный на прощание совет. Отец Ефросин говорил о Псалтири, этой вот, которую Воята тогда получил от матери Агнии. Он ещё поначалу удивлялся, зачем старец велел ему читать греческую книгу. Потом оказалось, что совет был очень хорош, хотя едва ли отец Ефросин знал о Панфириевой записи.

Это всё? Или здесь содержится ещё что-то, способное помочь? Воята один за другим переворачивал пергаментные листы, вглядывался в ровные сроки греческих красиво выписанных букв. Прочесть их он мог, понять – нет. Пожалел, что не дал себе труда по-настоящему выучить греческий язык, пока жил праздно в Новгороде – и у кого поучиться, там было. Может, это знание спасло бы Великославль и всю волость! А теперь хоть волосы на себе рви – от того не поумнеешь.

Вот это повторяющееся отдельно выписанное слово – «статия», по-русски «слава», оно находится внутри и в конце кафизмы. Вот это слово в начале псалмов – «Кирие», то есть «Господи». «Кириос…» больше ничего не понятно. А ведь разгадка где-то здесь… Вот это «ангели…»

«Геп аспида каи василиску…» Это же девяностый псалом, по-славянски «Живый в помощи Вышняго». Недавно этот псалом спас его от змеи из чёрного дыма, что пыталась пролезть в душу… Хуже всякого аспида.

И потом…

Воята резко поднялся на ноги. От догадки его бросило в жар, загорелась кожа на голове под волосами. Вот что сказал ему бранящийся по-гречески змий, вот что он пытался вспомнить… И если отец Касьян в тот раз не солгал… Теперь Воята знал, каким образом эта книга даёт власть над змием, что зовётся Смок.

* * *

Небо над Дивным озером медленно темнело. Близилась полночь, повисла сбоку белая полупрозрачная луна с отгрызенным бочком, но было ещё настолько светло, что не требовалось огня. Воята сидел на горушке, откуда был лучший вид, с гуслями на коленях. Рядом с ним лежала Псалтирь, а по бокам сидели на траве две женщины – баба Ульяна и Тёмушка. Еленка устроилась чуть позади своей дочери, и почему-то в этом окружении – дева, жена и старуха, – Воята чувствовал себя важным, будто князь или даже цесарь.

На озере они были далеко не одни. В эти вечера здесь продолжалось гулянье, хоть и не такое буйное, как в первую ночь солнцестояния. Многие в эту пору косили луга вокруг озера, а закончив работу, собирались к нему отдыхать; там и здесь горели небольшие, уютные костерки – не для плясок и прыжков, а для готовки ужина. Только молодёжь продолжала веселиться, напитываясь плодоносной силой этих долгих дней. Лежа на траве, парни смотрели, как девушки в красно-белых покосных рубахах водят круги, и только ухмылялись, слушая:

Перед Петром пятым днём,
Ой-лели, пятым днём!
Разгулялся ярый конь,
Ой-лели, ярый конь!
Разбил камень копытом.
А в камне зерна нету,
А в парнях правды нету!

«Перед Петром пятым днём» – это песня о великой пятнице Ульянии, что приходит перед Петровым днём.

Перед Петром пятым днём
Разгулялся ярый конь,
Разгулялся ярый конь,
Разбил камень копытом.
А в камне зерно ести,
А в девках правда ести!

Воята ждал полночи, чтобы проверить свою догадку. Его уже не раз спрашивали – зачем он принёс Псалтирь на гулянье, неужели думает божественное петь? «Да, – прямо отвечал Воята, – думаю божественное петь, и тогда, быть может, Великославль-град из глубин подниму». Люди недоверчиво ухмылялись, считая это за дерзкую шутку, но не отходили далеко, чтобы не терять бойкого сумежского парамонаря из виду. А вдруг и правда что любопытное сотворит?

Больше Воята не хотел скрывать свою цель. Если всё пойдёт как надо, люди понадобятся. Отец Македон погиб, потому что сохранил в тайне открытое ему и не справился с делом в одиночку. Если же ничего не выйдет… всё равно на днях отсюда уезжать. Пусть сумежане смеются, вспоминая безумного парамонаря-новгородца, что хотел игрой на гуслях Великославль вытянуть. Ему же, выросшему на песнях о Садко Сытиниче и его игрой перед Морским царём, мысль о чудесной силе гуслей вовсе не казалась смешной.

– Марьица! – позвал он. – Ты здесь, аггелос му?[78]

– Чего «му»? Это я, а не «му»!