Знаменитые русские о Флоренции

В искусстве Боттичелли красота расцветает, как чудо, там, где еще не уготовлено для нее место, где все враждебно ей и мешает ее появлению. Прекрасное всегда причастно покою завершенности, в котором обретают мир противоборствующие начала и дается свобода от неразрешимости религиозных заданий. Между тем образы Боттичелли полны той смущенности духа, которая возникает в нем тогда, когда он видит правду, но не хочет пути к ней, когда он не смеет осудить до конца, но хочет и не хочет устранить уже приговоренное им изначально злое. Здесь все – раздвоенность и борьба. И когда эта безнадежность озаряется красотой, то эта красота приходит не как осуществленная реальность, но как мечта о далеком последнем примирении, как предчувствие блаженного конца… При том обостренном ощущении греха в его изначальности и неискупимости, при той интенсивности осуждения, в котором живет дух Боттичелли, трудности нового морально-религиозного пути оказываются непреодолимыми. Каждый образ, созданный художником, ставит проблему и решает ее, но в самом решении утверждает вновь и вновь ее неразрешенность. Все творчество Боттичелли развертывается как непрерывное, безнадежное искание святости, искание Бога, который есть лишь там, где нет зла, и бытие которого есть знак того, что в мире все благо и все свято.

Русская мысль,

№ ι, январь 1915 г. С. дб-юо.

Владимир Васильевич Вейдле

Владимир Васильевич Вейдле (13.03.1895, Санкт-Петербург – 5-08.1979, Париж) – поэт, искусствовед, историк-медиевист. Свою первую поездку в Италию семнадцатилетний Владимир Вейдле совершил с матерью и школьным другом Шурой Куренковым весной 1912 г., после окончания немецкого реформатского училища в Петербурге и перед поступлением на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. В своих мемуарах, написанных уже на закате жизни, умудренный В. В. Вейдле подробно описал это путешествие, предпослав соответствующей главе искренний и характерный заголовок: «Сто дней счастья, или Моя первая Италия».

«Обетованная земля! Ничего более решающего для всего дальнейшего в жизни моей не было, и никогда, за всю жизнь, не был я так безмятежно, длительно и невинно счастлив, как на ее заре в эти итальянские сто дней… Здесь, на обетованной земле, отрочество мое в юность перешло. Что ж, влюбился я там впервые по-настоящему, чтоли? Вот, вот, но соперницу нее не было: в одну Италию. Сто дней этих прожил без вожделенья, как и без телячьего влюбленья; ни до того, ни до другого, на удивление потомству, я еще тогда и не дорос. Любовью любил…»

И далее Вейдле сформулировал определяющую роль своей юношеской влюбленности в Италию для всей последующей жизни:

«Первая она была и основная, воспитательница всех любовей, узнанных мною позже, и которых без нее не узнал бы я, быть может, никогда – к странам, провинциям, городам, к очеловеченной природе, к воплощенной в очеловеченьи этом истории. Эрос такого рода захирел и выветривается теперь, но многим был свойствен в прошлом веке и в начале нашего века. Ему научила меня Италия. Если б я ее на пороге юности не встретил, не стал бы я тем, кем я стал…»

Планируя весеннее путешествие 1912 г., семья Вейдле обстоятельно продумала маршрут (многое, судя по всему, было подсказано оставшимся в Петербурге отцом – состоятельным предпринимателем и почетным гражданином Вильгельмом Вейдле): решено было ехать сразу, без особых остановок, на итальянский юг, а уже затем, по мере наступления весны, «подниматься» на север. Так, в марте путешественники осмотрели побережье Неаполитанского залива, были в Помпеях, на Везувии, съездили на остров Капри, совершили редкую по тем временам поездку к греческим храмам в Пестуме. Затем прожили почти весь апрель в Риме, посетили умбрийские городки Орвьето, Перуджу и Ассизи, а в начале мая достигли, наконец, Тосканы, поселившись во Флоренции в частном пансионе Бенуа на набережной Серристори на левом берегу реки Арно, рядом с Piazza Demi doff.