Знание - сила, 1998 № 01 (847)

Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем слушая патефон, обмениваясь шутками, забавляясь «козелком» в домино или в карты...

Одним словом отдыхаем!.. И всего уплатив за путевки только 50 рублей.

Перед отъездом в стационар, в библиотеке Смольного встретил своего приятеля писателя Евгения Федорова. Он подсказал мне прочесть его роман «Демидовы». Так вот за него и взялся со вниманием и некоторым пристрастием».

Стоит для сравнения вспомнить записи других, не привилегированных блокадников, хотя бы «Блокадную книгу» Д. Гранина и А. Адамовича.

Цинизм? Лицемерие? Может, наш герой просто придуривается? Но тон сказанного, искренность, доля какой-то наивности... Никто, между прочим, не заставлял его описывать свое благоденствие, другие-то не описывали. А за фразой: «Да. Такой отдых в условиях фронта, длительной блокады города возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти» — своя картина социального мира...

Как именно конструируется, производится, говоря социологическим языком, это представление о реальности? Снимем следующий «культурный слой»

• В блокадном Ленинграде голодали, холодали, гибли от бомб — но жизнь продолжалась: врачи лечили, люди ходили на концерты.

Фото из зала «Ленинград в период Великой Отечественной войны 1941—1945 годов» Государственного музея истории Ленинграда.

Классификация социального мира

Наш герой — образцовый советский человек. Даже осенью 1941 года, когда положение его шатко и неопределенно, когда его привычный мир распадается, он черпает силу в ресурсе своей советскости- Официальный идеологический язык вносит порядок в мир, который рушится самым буквальным образом. Этот язык позволяет отбрасывать все, что может угрожать целостности «я» и мира.

«С театра вынужден был идти пешком. Трамваи не шли. Проспект Володарского до самой Некрасовской улицы засыпан осколками выбитых стекол... Дворники вывешивают флаги» (6 ноября 1941 года). В театре пишущий попал под бомбежку, он чуть не погиб, но вывешивание праздничных флагов как дискурсивная практика намекает, что порядок жизни не разрушен, несмотря на прямую опасность для жизни индивида. И в сугубо личном пространстве дневника наш герой пишет (во всяком случае, старается писать) «по правилам», в соответствии с господствующими риториками. Он пользуется идеологическими клише как идиомами повседневного языка; например, пишет жене и сыну поздравление с 7 ноября 1942 года на открытке с портретом Сталина: «С нами Сталин! До свидания. Целую крепко. Ваш Папаня». «С нами Сталин» — часть интимной семейной коммуникации. Еще: «Будет и на нашей улице праздник!» — как справедливо сказано в приказе т. Сталина». Вождь — производитель пословиц или, что то же самое, порядка мира.

Сталин — персонификация власти и судьбы. Все, что происходит в жизни, идет от власти. Это порождало метафизическую уверенность в правильности происходящего: «Я каждый раз я, затаив дыхание, вслушивался в каждое слово. Как просто, понятно, кратко и ясно т. Сталин ответил на волнующий вопрос: в чем причины временных неудач нашей армии» (7 ноября 1941 года). «Если это так, то нет сомнений, что т. Сталин свое слово сдержит. Поможет, выручит» (18 ноября 1941 года). «Исключительно хорошо, умно и правильно ответил Сталин на письмо московского корреспондента... Просто и истинно справедливо сказаны» (6 октября 1942 года).

Место Сталина может занимать Ленин или партия, в том числе и в форме ее институтов: «Знаем, наша советская власть, коммунистическая партия в беде нас не оставит» (8 августа 1940 года). «Правильно и своевременно Горком партии поднял вопрос о наведении чистоты и бытового порядка в городе. Наметили ряд мероприятий, но главное, это призвать к порядку людей, опустивших руки в связи с трудностями и переживаемыми затруднениями» (13 января 1942 года).

Свет для него — «лампочка Ильича». Эта метафора тут — клише обыденного языка. Но метафора не просто инструмент, она конструирует мир, она — модель видения вещей и мира. Как и все символические системы, системы идеологического языка реорганизуют мир в терминах действия, а действия реорганизуют в терминах мира.

Идеологический язык предлагает и внушает системы классификации, которыми пользуются как привилегированные, так и непривилегированные. Но в первую очередь это язык доминирующих. Например, практически все пользовались классификацией «наш человек/не наш человек». Но родилась эта классификация в поле доминирующих. Партия классифицирует людей на нужных и ненужных.