Знание-сила, 1998 № 03 (849)

РАКУРС

Ирина Прусс

Нерест

Россия довольно быстро преодолевает расстояние между нею и развитыми европейскими странами, которым в свое время потребовались столетия, чтобы оторваться от своего аграрного демографического прошлого. Естественно, в этом стремительном движении возникают некоторые странности. Например, как недавно доложил уже представленный нами информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН «Население и общество», между семидесятыми и девяностыми годами и особенно в девяностые годы демографы зарегистрировали странности в развитии процесса, который на их профессиональном языке называется «брачностью женщин».

До недавнего времени эта самая «брачность» была у нас существенно выше, чем в странах Западной Европы: в конце восьмидесятых в России никогда не были замужем всего 35 из каждой тысячи женщин 45—49 лет, тогда как во Франции их было 69, в ФРГ — 56, в Великобритании — 49, в Швеции — и вовсе 91. Это означало, что в Европе углублялся процесс индивидуализации жизни, расширялась область свободы для женщин, которые все решительнее брали в свои руки свою собственную судьбу и не считали себя более обязанными строить ее по единому образцу, обеспечивая по биологическим часам человечество новым поколением- Они выходили замуж, когда хотели, или не выходили вовсе; они заводили детей в браке, вне брака или не заводили их совсем. Зато и относились к подобным решениям более сознательно, серьезно и ответственно, ведь теперь они принимали эти решения сами, не передоверяя их своим родителям, духовникам или еще кому- нибудь. Поэтому, естественно, возраст вступления в первый брак неуклонно рос, как и срок появления первого ребенка (часто единственного).

Казалось бы, по этому же пути устремились и мы: в начале девяностых «началось быстрое снижение показателей брачности женщин и наметилась тенденция сближения российских показателей с европейскими», пишет автор статьи «Брачность женщин в России» Елена Иванова. Действительно, среднее число браков на одну женщину, которое в семидесятые — восьмидесятые годы колебалось в узких пределах 1,25—1,30, в начале девяностых приблизилось к единице, а доля женщин, вступивших в повторный брак, уменьшилась с 54 процентов в 1989 году до 36 процентов в 1994 году.

Однако — странное дело! — одновременно возраст вступления в первый брак не поднимался, как естественно было бы предположить, а наоборот, столь же неуклонно снижался. «Интенсивность вступления в первый брак уменьшилась во всех возрастных группах женщин, за исключением самых молодых — 16—17 лет». Некоторое время устойчивое первенство по числу первых браков держали девятнадцатилетние, в то время как число первых браков у двадцатитрехлетних быстро падало, и эти две группы, недавно выдававшие примерно одинаковые показатели «брачности», стремительно разошлись. В возрасте, который всеми демографами мира считается «наиболее бракоспособным» (21—25 лет), за пятнадцать лет (1979—1994) заметно выросло число женщин, никогда не бывших замужем. Такое вот противоречие.

Елена Иванова предполагает, что многие «молодежные» браки — вынужденные. И приводит данные: «В брачной когорте 1993 года средняя продолжительность первого брака при рождении первого ребенка составила 0,47 года, в четыре раза меньше, чем у женщин, вступивших в первый брак в 1950—1954 годах». Растет и число внебрачных рождений, причем активнее всего совсем не в том возрасте, в котором мы можем предполагать серьезное и ответственное решение взрослой самостоятельной женщины, а у самых молодых женщин (16—19 лет), когда они еще не в состоянии отвечать ни за ребенка, ни за самих себя.

В гостях у радиостанции «Эхо Москвы» в один из воскресных вечеров был артист Еременко, известный прежде всего как исполнитель роли Жюльена Сореля в фильме «Красное и черное», фильме по роману о любви и только о ней. Сам артист женился рано и прожил с единственной своей женой больше двадцати лет. «Вы сразу в нее влюбились, с первого взгляда?» — спросил ведущий передачу журналист. «Влюбился? — переспросил артист.— В этом возрасте разве любовь? Я и на дочь смотрю — то же самое, нерест»...

Конечно, Джульетте было всего четырнадцать, а уж в шестнадцать выдавали замуж в другие века, когда жизнь была попроще и взрослели пораньше. С тех пор социальное и психологическое взросление резко замедлилось, а физическое осталось прежним, если не ускорилось от хорошего питания и успехов медицины. С этим несоответствием всерьез столкнулись еще в прошлом веке, осознали его как одну из острейших проблем европейского мира в веке уходящем. W кое-как научились с этим справляться — возросшей терпимостью взрослых, успехами в области противозачаточных средств, серьезным отношением общества в целом к институту семьи и брака.