Знание-сила, 2001 № 10 (892)

Этот план хитроумного Дамасия воплотился в полной мере. Видя единство церковных лидеров, Феодосий обешал положить конец многим пережиткам эллинского язычества. Например, пора прекратить Олимпийские игры: ведь они соблазняют христиан почти так же, как давно запрещенные бои гладиаторов!

Развивая свой успех в сфере пропаганды, Дамасий сумел провести на соборе еще одно важное постановление: кафедра римского епископа была объявлена наследием апостола Петра.

Что с того, что святители Петр и Павел прибыли в Рим как изгнанники, застали здесь совсем небольшую общину христиан и вскоре пали жертвами гонений Нерона? Светлые образы праведников, попав в руки талантливого пропагандиста и организатора, станут национальной святыней для новых римлян и их сограждан во многих уголках империи. Напротив, арианский епископ Урсин – соперник Дамасия в борьбе за духовную власть над римлянами – побежден и проклят как нераскаянный еретик. Победителя не судят, он сам – судья! Впрочем, Урсин избежал физической расправы: Христова церковь еще не доросла до истребления еретиков. Но и это не за горами: скоро смутьян Присциллиан будет сожжен на костре по приказу императора, вопреки протестам западных церковников…

Таковы заботы духовных лидеров Запада в конце IV века от Рождества Христва, или в конце II века от начала Переселения Народов в Европе. Этот процесс особенно волнует светских и военных лидеров империи; их реакция, конечно, отличается от позиции церковников. Рассмотрим двух ярких лидеров – императора Феодосия и историка Аммиана Марцеллина.

Каждый из них с гордостью говорит о себе:

«Я – солдат и грек!» Принадлежность к сообществу христиан еще не стала доминантой поведения мирян империи. Действительно, Аммиан в молодости был соратником и поклонником Юлиана Отступника; Юпитер, Митра и Христос для него – почти равноправные боги.

Важнее тот из них, который лучше помогает наследникам Александра и Цезаря одолевать вечных врагов, будь то державные персы или дикие гунны. К счастью, персидская проблема сейчас не актуальна: после смерти неукротимого старца Шапура II на персидском троне чередуются слабые цари, расцветают придворные интриги. Да и гунны наседают на персов с севера; это дает новым римлянам (или новым грекам – кто кем себя чувствует) возможность спокойно развивать диалог с давно знакомыми варварами Европы.

Эх, если бы этот бездарь Валент не ввязался в ненужную войну против готов и не дал себя убить при Адрианополе! Ведь за два века общения с империей готы набрались от римлян и греков не меньшей культуры, чем галлы в эпоху Цезаря. Давно пора включить готов в состав империи, для начата – в роли федератов, а потом – в качестве полноценных граждан и единоверцев. Не случайно арианская проповедь имеет такой успех среди готов, аланов и вандалов! Стоит одному из их вождей (хотя бы молодому Стилихону) оказаться на посту имперского военачальника, он сразу начинает себя вести, как грек или римлянин. С такими лидерами недолго превратить Подунавье в край «своих варваров», противостоящих «чужим варварам» – гуннам…

Если бы только имперские чиновники поменьше воровали и отлынивали от своих обязанностей! Они не в силах поверить простой и грубой правде: либо мы приручим готов, либо они придут и ограбят Рим, как грабили его галлы восемь веков назад! Тогда преемникам Дамасия и Амбросия придется договариваться не со своим императором, а с полуграмотным варваром – каким-нибудь Аларихом или Хундерихом. Возможно, это будет христианин, возможно, он даже наденет на голову имперский венец! Все возможно, если в душах активных римлян чувство чести не одолеет алчность и недоверие к любой власти, даже самодельной. Но увы: ни императоры, ни епископы не в силах сделать просвещенных подлецов честными людьми!

Эти мрачные ожидания сбудутся при жизни одного поколения римлян. Через три года императора Грациана убьют заговорщики; его выдвиженцу Феодосию придется одною рукой подавлять сепаратистов на западе, а другою – попеременно укрощать и ласкать удалых готов. Двадцать или тридцать лет такой работы, возможно, привели бы готов к симбиозу с имперцами. Но Судьба не уготовила Феодосию столько лет жизни. Его соратник Гауденций погибнет в обычном солдатском бунте, и империя вновь останется без хозяина. Опеку над малолетними сыновьями Феодосия захватят придворные интриганы; оклеветанный ими, погибнет первый «варвар с душою римлянина» – вандал Стилихон.

После этого вождь готов Аларих пройдет по всей Италии, не встречая серьезного сопротивления. Очередной римский епископ будет собирать со своей паствы огромный выкуп, чтобы готы согласились не разрушать Рим, ограничившись грабежом. Сын Гауденция, знаменитый поэт Аэций, проживет среди готов много лет в роли заложника и станет первым «римлянином с душою варвара». Но и ему не удастся возродить римское величие: это невозможно, когда выродился римский народ.