Знание-сила, 2001 № 11 (893)

Тут А.А. 1орский задается неожиданным вопросом: не было ли синхронных походов на Русь из обоих ордынских лагерей: с Волги и из Крыма, причем одна рать поддерживала князя Дмитрия, а другая – его брата Андрея? Не так ли было в роковом 1293 году – во время Дюденевой рати, завершившейся смертью побежденного Дмитрия и разорением союзной ему Москвы, причем Тверь уцелела от погрома – возможно, прикрытая небольшой крымской ратью Ногая? Если через семь лет Москва оправилась от разгрома настолько, что начала отбирать прилежащие города у ослабевших соседей – то не потому ли, что после гибели Ногая (в 1300 году) московское боярство пополнилось многими активными беглецами с Юга – бывалыми воеводами и администраторами? Прежде они ходили под рукой Ногая и Дмитрия, а теперь готовы были служить спокойному Даниилу в Москве, который не предал Дмитрия в трудный час, пострадал за это и который, наверное, унаследует Владимирский престол от своего ненавистного и бездетного брата Андрея…

Именно эти южане – Федор Бяконт из Чернигова, Нестор Рябец из Киева и другие, чьи имена не сохранила летопись, – они начали неожиданную для соседей экспансию маленького Московского княжества в 1300-е годы. Они поддержали ничем не обоснованную претензию молодого князя Юрия на Владимирский престол в 1304 году, когда великий князь Андрей умер, пережив на год своего младшего брата Даниила. Сплоченная общей надеждой дружина дважды обездоленных удальцов – вот кто были истинные основатели Третьего Рима семь веков назад! Двадцатью веками раньше такие же обездоленные люди стекались на берега Тибра, под знамя разбойника Ромула – чтобы стать первыми патрициями Первого Рима. История любит и умеет повторяться…

Счастлив тот историк, который заметил очередное повторение вечного сюжета на знакомой почве – и сумел обосновать свою догадку фактами, почерпнутыми из черного хлеба привычных исторических источников! Спасибо очередным наследникам В.О. Ключевского – нашим современникам, продолжающим обучать новых студентов давнему мастерству дешифровки тайн Истории! Их учебники и монографии, краткие статьи и отчеты о раскопках – все пути ведут в тот Рим, гражданами которого нас сделала прихотливая Судьба.

1. И.С. Борисов. «Политика Московских князей в коше ХШ – первой половине XIVвеков». М., 1999.

2. И.И. Данилевский. «Русские земли глазами современников и потомков». М., 2001 3. А.Л. Горский. «Москва и Орда». М., 2000.

ЛЮДИ НАУКИ

«Все это ушло далеко в вечность» – дневник и жизнь Степана Борисовича Веселовского*

Андрей Юрганов

*Сокращенный вариант. Полный текст статьи А Л. Юрганова читайте в журнале «Интеллектуальный форум», 2001, № 7.

Дневники чаще всего – факт личной биографии. Другое дело, если дневник принадлежит человеку выдающемуся, да еще крупнейшему историку, тогда это – событие культуры, значение которого переоценить трудно. Тогда время и его наполнение, просмотренное через призму личных качеств и особенностей восприятия, переживания и профессии, предстают отрефлексированными, обозначенными, названными.

Но в нашем случае есть и еще одно редкое везение – такой дневник попадает в руки другого историка, тоже милостью Божией, и он комментирует его уже из своего времени, через свою призму, со своей блестящей способностью к саморефлексии. Такая уникальная ситуация сложилась, когда дневник Степана Борисовича Веселовского попал в руки Андрея Львовича Юрганова, и читатель в полной мере может это оценить.

3 июня 1946 года Степан Борисович Веселовский, великий историк, автор классических трудов по русской истории, действительный член Академии наук СССР, составил свою автобиографию. О чем он думал, когда ставил подпись под документом, мы не узнаем никогда. Возможно, удивлялся самому себе и миру, в котором продолжал существовать. Как далека эта формальная бумага от него! Разве объяснишь, как он жил даже тогда, когда жить было невмоготу, что чувствовал, когда единственным чувством становилось безразличие ко всему?..

Но для всех – и по их правилам – он написал:

«В мае 1917 года назначен был экстраординарным профессором Московского университета;

в марте 1918 года избран и утвержден в звании профессора того же университета;

работая в нем до 1923 года, одновременно числился Главным инспектором и Членом Коллегии Центрархива в 1919-1920 годах.

После же упразднения Юридического факультета Университета в марте 1923 года был назначен научным сотрудником Института истории, где и трудился до его упразднения, до 1929 года».

Для себя и тайно вел дневник. Думал о нем, заботился о его сохранности, переписывал. Не расставался с ним даже тогда, когда осенью 1941 года вынужден был, как и многие академические работники, покинуть Москву и выехать в Ташкент. Он не уничтожил дневник, а мог бы, ведь была угроза обыска и ареста, и найденный текст стал бы смертным приговором.