Знание-сила, 2001 № 11 (893)

У нас создается иллюзия, что действуют только отдельные террористы, отдельные организации. На самом деле, в эти процессы вовлечены огромные массы людей. Кроме бен Ладена есть движение Талибан, кроме Талибана есть многочисленные племена пуштунов, кроме пуштунов есть исламский мир и все остальные цивилизации. Ни США, ни Западная Европа, ни Россия ничего не сделали для подлинного решения проблем Афганистана, которые они же во многом и породили (бывший СССР в этом плане несет огромную ответственность). Никто даже не думает, как решать проблемы, подобные афганской, кроме как военным путем, но одни бомбардировки никогда не решат подобных проблем. А миллионы беженцев, среди которых растут поколения, которые не знают ничего, кроме войны, и умеют только воевать? А разрушенный кочевой образ жизни, разрушенная среда обитания, разрушенный духовный мир? Вот с чем мы сталкиваемся на самом деле.

В. Лапкин: – Мне кажется, было бы несколько легкомысленно описывать и самих потенциальных террористов, и ту среду, в которой они существуют и из которой черпают поддержку, как кочевой мир, ведающий только примитивную силу оружия и способный лишь на всякого рода доцивилизационные безобразия. На самом деле, мир столкнулся с высокотехнологичным терроризмом, и среда, порождающая такой терроризм, отнюдь не традиционное общество, а напротив. общество, в очень большой мере подвергшееся вестернизации. Проблема такого общества – вторжение не до конца освоенной западной культуры в традиционное культурное поле, что вызывает очень резкую реакцию отторжения. Но если взглянуть на эти все события в некоторой исторической ретроспективе, то мы сразу видим, что человечество уже неоднократно сталкивалось с такого рода кризисами цивилизаций. Достаточно упомянуть, если идти от более близких (я перечисляю далеко не все), – Кампучия, до этого – маоистский Китай, до этого – нацистская Германия, до этого – большевистская революция в России.

Г. Бельская: – То есть вы считаете, что терроризм большевиков – это то же самое…

В. Лапкин: – С точки зрения развития мировой цивилизации, это один ряд (и по масштабу жертв, и по циничному пренебрежению к жизни человеческой, по очень многим иным основаниям.., но это – отдельная тема). В развитии мира есть свои стадии, свои эпохи. Большевизм был реакцией на сравнительно ранний индустриализм, развивавшийся с конца прошлого века и к Первой мировой войне достигший своего апогея. Современные события в исламском мире – реакция на то, что чаще всего называется постиндустриальным развитием. Совершенно очевидно, что это уже другая стадия развития мира и, соответственно, другие методы и другие объекты глобальной экспансии мировых лидеров. Исламский мир наиболее интенсивно и массово сопрягая себя с западной цивилизацией: гигантская миграция, открытость Западу, гигантские нефтяные деньги, которые он воспринял и благодаря которым оказался прочно включенным в западный мир. И потому сама реакция оказалась столь болезненной, столь жесткой и бескомпромиссной.

Если продолжить параллель с российским большевизмом, то и Россия с конца позапрошлого, XIX века оказалась наиболее восприимчива к этому раннему индустриализму, демонстрируя рекордные темпы железнодорожного строительства, развития тяжелой индустрии, активного привлечения иностранного, западноевропейского капитала. Но, как мы уже поняли, страна, которая втягивается в глобализующееся мировое сообщество быстрее, нежели происходит ее культурная адаптация к диктуемым этим сообществом нормам и правилам, рискует столкнуться с крайне неприятными последствиями такого «ускорения».

Г. Бельская: – Это звучит парадоксально…

В. Лапкин: – Парадоксальность здесь скорее в самих формах «втягивания», которые не то чтобы насильственны, но принципиально неорганичны автохтонной культуре. Культура не успевает приспособиться к новациям, даже если экономика внешне функционирует вполне нормально. В результате со временем накапливается потенциал отторжения, раздражения, протеста.

Сравнивая формы начала XX века с формами начала XXI века, признаем их разительные изменения в направлении глобального и тотального. Практически оказывается, что ничто не может быть гарантированно защищено. И в отличие от Альбиона, олицетворявшего в свое время цитадель миропорядка и сумевшего переждать за Ла-Маншем обе континентальные бури двадцатого столетия, сегодняшний мировой лидер, заокеанские США оказалось возможным поразить практически в самое сердце.

Но, отвлекаясь от деталей, признаем, что агенты контрцивилизационного протеста, как показывает ретроспективный взгляд, оказываются одновременно и наиболее эффективным орудием погрома собственной культуры. Так, например, большевики, по существу, осуществили в России погром традиционной российской цивилизации. Выступая против мирового империализма, они, на деле, были в определенном отношении большими западниками, чем низвергнутые ими российские элиты.