Знание-сила, 2002 № 01 (895)

Подумайте, каково мне тогда было видишь: все плачут суетятца, сбираютца, и я суечусь, куда еду, не знаю, и где буду жить – не ведаю, только что слезами обливаюсь…

Так далеко везут, что никово своих не увижу, однако в разсуждении для милова человека все должна сносить…

А когда погода станет ветром судно шатать, тогда у меня станет голова болеть и тошнитца, тогда выведут меня наверх на палубу и полижут на ветр, и я до тех пор без чувства лежу, покамест погода утихнет, и покроют меня шубою: на воде ветр очень проницательный… Этот водяной путь много живота моего унес. Однако все переносила всякие страхи\, потому что еще не конец моим бедам был, на большие готовилась, для того меня Бог и подкреплял.

…Какой этот глупой офицер был, из крестьян, да заслужил чин капитанской. Он думал о себе, что он очень великой человек и сколько можно надобно нас жестоко содержать, яко преступников; ему казалось подло с нами и говорить, однако со всею своею спесью ходил к нам обедать. Изобразите это одно, сходственно ли сумным человеком? В чем он хаживал: епанча солдацкая на одну рубашку, да туфли на босу ногу, и так с нами сидит. Я была всех моложе, и невоздержна, не могу терпеть, чтоб не смеятца, видя такую смешную позитуру… И так мы с этим глупым командиром плыли целой месяц до того города, где нам жить.

До таково местечка доехали, что ни пить, ни есть, ни носить нечево; ничево не продают, ниже калача. Тогда я плакала, для чево меня реки не утопили. Мне казалось, не можно жить в таком дурном месте.

Наталья Борисовна узнала о кончине мужа лишь год спустя, тогда же ей было разрешено вернуться в Россию. Она выехала из Сибири и приехала в Москву по иронии судьбы 17 октября 1740 года, в день, когда в Петербурге умерла императрица Анна Ивановна…

Она не пишет об этом в «Записках», но из источников мы знаем, что семья Шереметевых приняла Наталью Борисовну очень холодно. Братья не хотели с ней общаться. А она приехала с двумя сыновьями, старшему было восемь, младшему – полтора года. Младший мальчик, судя по всему, был болен психически, она не могла от него отойти впоследствии многие годы. Жила поначалу в Москве, потом уехала на Украину и спустя восемнадцать лет, в 1758 году, когда младший сын умер, Наталья Борисовна постриглась в монахини в одном из киевских монастырей. Там и окончила свои годы. Она умерла в 1771 году. «Своеручные записки» она написала по просьбе своего старшего сына Михаила Ивановича. Не будь этой его просьбы – не знали бы мы ее историю, не было бы этого необыкновенного документа о ее судьбе и об эпохе «Записок».

Я говорил, что они написаны бесхитростным, но по-своему чудесным языком XVIII века. Я думаю, что сегодня этот язык оказывает на нас даже большее эмоциональное впечатление, чем мог бы произвести на современников. В конце концов, люди XVIII века привыкли выражать свои мысли довольно выспренно, пользуясь аллегориями, образами античности и т.д. Доведись им прочитать «Записки» Долгорукой, они вероятно, сказали бы, что они написаны языком слишком примитивным, с их точки зрения, не литературным. Нам же в нем, как мне кажется, слышится своеобразная и неповторимая музыка, некая первозданность и чистота.