Знание-сила, 2002 № 02 (896)

Сам по себе механизм замены реального действия риторическим актом, проговариванием хорошо известен и входит в арсенал основных культурных способов адаптации. Хуже другое – точно таким же способом, риторическим по своей природе, советская интеллигенция посчитала возможным освободить и массовое сознание, совершенно не учитывая особенности народных фобий и достаточно ограниченные возможности воздействия риторической процедуры на мифологическое сознание. Казалось, что если ключевую фразу о злодее-Сталине произносить почаще, иллюстрируя ее сюжетами типа «Сталин и Киров», «Сталин и Коминтерн», «Сталин и депортированные народы», то искомый результат со временем будет достигнут, и массовое сознание будет «подтянуто» до уровня сознания передовой интеллигенции. Этого, однако, не произошло и не могло произойти.

Нельзя отрицать того, что антисталинская кампания официальной прессы вызвала массовый отклик, но все же ни определенным, ни сильным назвать этот отклик я не решусь. Причин относительной неудачи проекта «Огонек-Мемориал» несколько.

Во-первых, попытка активизировать политическое сознание народа на сталинском материале в условиях очевидного развала страны выглядела по меньшей мере сомнительно. Представим себе такую ситуацию: главный противник тирана Ивана Грозного князь Андрей Курбский доживает до начала XVII века и вместе с польскими войсками прибывает в Москву. Кремль занят поляками, на русском престоле утверждается самозванец Дмитрий. А престарелый князь денно и нощно собирает народ на Красной площади и рассказывает ему об ужасах тирании Грозного, неправедных казнях бояр, безумии бывшего царя. В общественном сознании, о котором мы и говорим, история выглядит много проще, чем это было на самом деле, и в нем вряд ли уживутся одновременно печаль по поводу распада страны и суровая критика ее недавнего «славного» прошлого – это психологически затруднительно.

Оппозиция «сталинизма» и «правды» определяет по преимуществу сознание интеллигенции. А массовая мифология отталкивается от неестественной для нее рефлексии такого рода, противопоставляя ей свои подходы к решению проблемы.

Никакого специфически «сталинского» мифа в точном культурологическом смысле вообще никогда не существовало, это всего лишь примитивное соотнесение с конкретной исторической фигурой исходной для советской мифологии оппозиции «индивид – власть».

Программа «Огонек-Мемориал» во всех своих компонентах демонстрирует глубокое непонимание природы массовой мифологии: самая достоверная информация сама по себе не может разрушать и созидать мифы, рождение и смерть мифа есть исключительно результат социальной практики. Первобытный дикарь верил, что божество пожирает людей, то есть в определенном смысле знал о нем «правду», что отнюдь не отвращало его от поклонения своему ужасному богу; вряд ли есть основания полагать, что современный человек поступит в такой ситуации иначе. Кровожадность и коварство персонажа не вызывают у носителя мифологического сознания однозначно негативной оценки, более того – они способствуют укоренению символики силы и превосходства. С этой точки зрения правда о Сталине в определенных условиях (а кто может сказать, каковы они сейчас?) может даже укреплять соответствующие мифологемы, дополнительно драматизировать миф, что ему, как известно, отнюдь не противопоказано. Уже и в самый разгар антисталинской кампании некоторые из советских писателей объявляли Сталина «персонажем шекспировской трагедии».

Несуществующим на деле «сталинским» мифом интеллигенция риторически подменяет реально существующий советский миф о власти. Что здесь – результат осознанных манипуляций, а что – следствие специфических фобий и завышенной самооценки советской интеллигенции? Над этим я предлагаю читателю поломать голову самостоятельно…

Плюс на минус – простенько и без затей

Наиболее естественной стихийной реакцией культуры на кризис обычно становится nipa знаками, оценивающими символы, входящие в основной культурный фоня. Смена плюсов на минусы и наоборот началась антисталинской кампанией официальной прессы, и сейчас можно составить уже довольно длинные списки действующих лиц русской и советской истории, подвергшихся такой культурной операции: Сталин, Брежнев, Ворошилов, Жданов, Калинин, и представители литературного официоза сменили плюс на минус; Хрущев, Бухарин, Раскольников, Сахаров, Столыпин, писатели-эмигранты – минус на плюс.