Знание-сила, 2002 № 02 (896)

Этот тезис – несомненно, революционная концепция в современной антропологии, и Амброз посвящает основную часть своего обзора ее детальному обоснованию. Первым важным прорывом, по его словам, было использование обеих рук. Возможность держать объект одной рукой, в то же время обрабатывая его каменным орудием, находящимся в другой, постепенно вела к поиску и закреплению какого-то одного, наиболее удобного расположения орудия – преимущественно в правой руке. Это вело к «латеризации» (продольному разделению) функций мозга, связанных с таким разделением рук, что, в свою очередь, подготовило появление речи. У шимпанзе, с их плохой координацией рук, отсутствием преимущественной праворукости, ограниченной подвижностью ладони и недостаточной силой большого пальца, не было этих стимулов и, несмотря на их близость к человеку, не возникла речь. По мнению Амброза, выполнение первобытными людьми – в процессе изготовления сложных орудий труда – сложных, неповторяющихся последовательностей ручных операций, которые требовали точного моторного контроля, привело к образованию того участка мозга, который в сегодняшнем человеческом мозгу называется «центром Брока» и отвечает за контроль над тонкими движениями лица и рта. Именно этот контроль делает возможным те сложные неповторяющиеся последовательности движений, которые составляют процесс речи. «Грамматически организованная речь, планирование сложных действий и изготовление составных орудий шли рука об руку, – говорит профессор Амброз. – Последовательный порядок действий и иерархическая организация при соединении одних и тех же компонентов в различные конфигурации позволяет создать как орудия самого разного назначения, так и фразы самого разного содержания».

В заключение своей статьи автор высказывает мысль, что поначалу эволюция человека шла довольно медленно, и в интервале от 2,5 миллионов лет назад до 300 тысяч лет назад первые гоминиды не достигли особого прогресса – ни ментального, ни технического, ни даже физического. Но затем, около 300 тысяч лет назад, «параллельно становлению все более сложных и многосоставных орудий труда могла начать развиваться и та часть лобных долей мозга, которую мы сейчас используем для планирования сложных операций. А появление мозга, близкого к современному по строению и объему, а возможно, и со способностью к простейшей речи, да еще при наличии многосоставных орудий, должно было экспоненциально ускорить темп эволюции. Люди приобрели способность к долговременному планированию и грамматической речи. Сложные орудия сделали нас тем, чем мы являемся сегодня», – совсем «историко-материалистически» завершает профессор Амброз.

Остается дорисовать к этому сценарию невенеровскую победную хватку человеческих ладоней на горле неандертальца, и новый набросок человеческой истории, еще одна разгадка тайны торжества Гомо сапиенс, будет налицо. К счастью, очарование этой тайны, как уже сказано выше, состоит прежде всего в том, что она не поддается никакой, даже самой изобретательной, однозначной разгадке. Может быть, все было именно так, по-невенеровски беспощадно и по-амброзовски «историко-материалистично», а может, все было иначе? Никто никогда не узнает наверняка, и это хорошо, потому что у нас вечно останется возможность самим помечтать на досуге, как это было «на самом деле»…

СОВЕТСКАЯ ЦИВИЛИЗАИИЯ

Пруст среди моря дерьма

Алла Ярха

Отец: Ну. уж если речь идет о духовных ценностях…

Сын 4-х лет (с радостной надеждой): Это которые в духовке?

Разговор за столом

И. Кабаков.

Из альбома «Анна Петровне видит сон»

А. Косолапов

Сашок! Ты будешь пить чай?

Хочу заступиться за нашу советскую духовность. Подчеркиваю – именно советскую, потому что мое поколение всю свою жизнь прожило внутри советской действительности и никакой другой не знало.

Иллюстрациями к этой стотье послужили работы И. Кабакова, А. Косалапова, Э. Гороховского – художников, в семидесятые годы создававших новое искусство на задворках официальной живописи. Теперь их полотна можно найти в главных музеях миро. Они несут на себе отпечаток той странной эпохи и постоянное предощущение ее конца – как на картине Э. Гроховского «Последний чай», отсылающей нас к «посиделкам» дгугой эпохи наконуне ее краха.

Да, теперь в России вроде бы и не стыдно зарабатывать много денег и тратить их так, как заблагорассудится. Но одновременно не исчезло убеждение (или ощущение?), что быть богатым – это как-то… ну, в обшем, как-то не очень хорошо. С другой стороны, слово «духовность» стали произносить не без смущения, а некоторые – в полемическом задоре – так просто со злобой, как будто именно она виновата во всех прежних несчастьях. Словно по умолчанию люди разделяются по принципу «бедные, но зато духовные» и «богатые, но бездуховные».