Знание-сила, 2004 № 09 (927)

По наблюдению Элиаса, Людовик XIV был человеком целеустремленным и дисциплинированным: он согласовывал все свои поступки и склонности, чтобы расширить и укрепить свою власть. Надо отдать ему должное: "ремесло короля" — "трудное дело", это служение идее, а не удовлетворение личных прихотей. (Ошибаются авторы исторических романов, подробно расписывая всевозможные приключения "короля-солнце".) "Необходима ловкость канатоходца, что бы при всех искушениях так направлять свои шаги, чтобы власть, имеющаяся в распоряжении монарха, не уменьшалась". Это слова Элиаса.

Власть всегда окружена символами престижа и потоками привилегий. Абсолютная власть в этом занятии превосходит иные формы властных отношений: правитель устраняет личную инициативу и все необходимое распределяет сам.

Театр придворной жизни

Придворный этикет, многочисленные церемонии, которые день за днем повторялись в Версале, устанавливали сложную систему различий между придворными, которые постоянно менялись и уточнялись. Присутствие при утреннем туалете, приглашение на охоту, участие в про!улке — все это позволяло королю в безукоризненно любезной форме, без шума и угроз, определять и изменять позиции придворных. Насколько сложным был "театр придворной жизни", показывает отрывок из мемуаров Сен-Симона. Он решил оставить военную службу, которую не переносил, хотя знал, что король не любит подобные вольности. Сен-Симон ожидал проявлений немилости.

Он был допущен к "вечернему посещению", церемонии столь же сложной, размеренной и значимой, как и утреннее облачение в штаны и туфли. Избранник короля держал канделябр с горящими свечами. Это был знак особой милости, доступной только родовитым дворянам и очень редко людям незнатным. Совершенно неожиданно на сей раз выбор короля пал на Сен-Симона: "Король был так обижен на меня, что не хотел, чтобы все это заметили". После этого три года король не замечал Сен-Симона.

Гиацинт Риго. Людовик XIV. Лувр, Париж

Никто во Франции не мог построить и содержать дворец, который по великолепию и затратам можно было сравнить с домом короля. В социологии есть понятие "статусное потребление", когда деньги тратят попусту, ради престижа. Расточительная роскошь Версаля была необходима для утверждения неограниченной власти. Вечерние фейерверки, музыка балета, огни свечей и факелов, звон тяжелых ножей и вилок, запахи огромных кухонных помещений сопровождали триумф королевской власти. Людовик XIV тратил деньги безоглядно.

Версаль был главным центром перераспределения финансовых ресурсов страны. Близость к власти в условиях неограниченного правления можно назвать самым прибыльным занятием. Король будто бы наблюдал, как истощаются кошельки придворных, и ожидал, когда тот или иной вельможа признается, что он подошел к порогу бедности. Тогда он мог предложить "пенсию", доходную придворную должность или иной способ сохранения достойного для дворянина образа жизни. Разумеется, при этом внимательно учитывалось место дворянина в придворной иерархии. В политической социологии власть иногда определяют как способность "превращать определенные ресурсы во влияние в рамках системы взаимоотношения людей". Людовик XIV, уверен, оценил бы смысл этой фразы, но прибавил: "Слабая власть раздает всем, кто просит, сильная сама находит людей, достойных внимания".

Деспотическая власть тяготеет к неким старомодным представлениям; произвол в таком случае объясняется коварством, неверностью подданных. Неограниченная власть капризна, она требует не только повиновения, но и любви.

Простота величия

"Уровень развития короля, — заметил Сен-Симон, — был ниже среднего". Уровень образования — посредственный для своего времени; сам он признавал, что "не знает вещей, знакомых многим". Но для исполнения своего долга король не должен был проявлять особые умственные усилия: его предшественники, Ришелье и Мазарини, усмирили мятежи, восстановили твердую власть, запустили "механизм управления", который продолжал налаживать знаменитый первый министр Людовика XIV Кольбер. Но в основном и окружал он себя людьми или неопытными, или незнающими: на их фоне "мудрость" короля сияла до поры до времени.