Знание-сила, 2005 № 02 (932)

— В спорте даже сложился своеобразный химический фольклор, в котором фигурируют десятки, а может, и сотни вешеств. В таких снадобьях важна не реальная ценность, а легенда: "Еше 3 тысячи лет назад китайские знахари собирали на западных склонах хребта Сяо Дунь таинственную траву цхао-цхао и лечили ею целые поколения своих императоров". Другой канонический вариант: "Перед вами секретная разработка ВПК и КГБ. Пользовались ею исключительно члены Политбюро. И вот теперь, после многих лет борьбы, она рассекречена". Ну как тут устоять чиновникам, у которых слово "политбюро" вызывает сладкую ностальгию? Все это шаманство. Но иногда оно работает.

Подтверждение этому я регулярно получаю, когда какая-нибудь наша звезда или ее тренер в очередной раз показывает мне таинственный аппарат или пилюлю и усмехается: "Что там ваши лекарства, диагностика, мониторинг, анализы? Вот это помогает за считанные секунды"... Но все-таки на 90 процентов российский спорт базируется на настоящей науке, а не на шаманских экзерсисах.

— Когда шаманы пришли в нашу спортивную медицину?

— Шаманы в медицине были всегда. Собственно, сначала появилось чародейство, а потом уже зародилась и развилась научная медицина, которую мы имеем сейчас. И спорт стал бесконечной жертвой шаманов уже давно. На самом деле, все просто: если спорт не обеспечивается врачами, если та или иная его область для ученых закрыта, ждите там шаманов.

В невероятных количествах волшебники расплодились у нас в постсоветский период. Особенно если к волшебству отнести разработки на основе эзотерики с ее чакрами, биополями, инопланетными контактами и прочим.

— Не секрет  сколько шаманов обслуживают нашу сборную сегодня ?

— Не секрет. Ни одного. Сейчас модно вычеркивать Россию из числа крупных спортивных держав. На самом деле, мы по-прежнему обладаем одной из самых передовых спортивных медицин. Хотя сейчас с каждым днем отстаем, потому что новые технологии идут к нам с большим трудом.

— Виктор Корчной утверждал, будто Рудольф Загайнов гипнотизировал Анатолия Карпова во время шахматных матчей. Если кто-то заставляет спортсмена поверить в себя, мобилизоваться и выиграть, значит, его присутствие оправдано?

— Рассказы о гипнотической помощи Карпову оставим на совести Корчного. Официально Рудольф Загайнов — спортивный психолог. Когда мы говорим о лечении, надо понимать, что у человека "ломается" не только тело, но и психика. Поэтому серьезная психология — такая же полноправная область медицины, как, скажем, хирургия.

Колдун заставит поверить в собственные силы, убеждая в потусторонней поддержке. И ребята побеждают! В сущности, чем-то похожим занимаются спортивные психологи. Подозреваю, что здесь научные и шаманские приемы схожи.

Но у медицины есть другой аспект — болезни и травмы. Их надо лечить серьезными методами. Еще раз представьте, что у вас сломалась машина. Можно ходить под барабанный бой и петь мантры. Она все равно не поедет, пока не устранишь поломку. Так вот в огромной степени спортивная медицина занимается ремонтом человека.

И еще: если все-таки колдовство "зарядит" спортсмена на сверхусилие, которое не адекватно его состоянию, спортсмен либо получит травму, либо попадет в функциональную яму.

— В этом смысле подвержены ли колдовству спортсмены в большей мере, нежели обычные граждане?

— Считается, что в спорт идут дети с повышенной психомоторной возбудимостью. Можно сказать, спортивное сообщество состоит из людей с экстремальной нервной системой. К тому же из-за специфики профессии они в 20 — 25 лет часто не сильны в элементарном: решать обычные житейские проблемы, налаживать отношения с разными людьми, зачастую выбирать не между черным и белым, а во всем многообразии оттенков.

Очевидно же, что профессиональный спорт — всего лишь часть жизни! Но многие спортсмены считают победу на Олимпийских играх не просто удачным этапом карьеры, а венцом всего. Поэтому они идут к победе так, будто за ней будет смерть. Задача спортивной медицины состоит не только и не столько в том, чтобы дать человеку сверхвозможности, но сохранять его в нормальной форме для дальнейшей жизни.

— А это возможно в принципе с такой экстремальной профессией?