Знание-сила, 2007 № 09 (963)

Чем же конкретно грозят сбои в мозговой микрохимии? Все более важным объектом экспериментов и исследований становится сейчас одна из структур глубинного мозга — гиппокамп. Установлено, что это основной диспетчер процессов запоминания и воспроизведения. Хитрейшее устройство сопоставляет поступающую на органы чувств информацию с банком данных имеющейся памяти. Если обнаруживает уже усвоенный мозгом образ — вызывает его для необходимого ответа и действия. Если не обнаруживает — заново активизирует центры восприятия и усвоения. Это и есть штаб оперативной памяти. Чем чревато повреждение гиппокампа? Специалисты Колумбийского университета утверждают, что с таким изъяном вы, беседуя с человеком, лишь на секунду отвлечетесь взглядом в окно и уже не узнаете вновь своего собеседника, кто он и зачем рядом с вами. Не узнаете отца, жену, сына. Опасно? Еще как. А всего-то угасла нейронная активность на крохотном, с ноготок, участке гиппокампа. Здесь, как считают, зарождается трагедия болезни Альцгеймера.

Ужасов хватает на всех. Но что тогда обнадеживает?

— Обнадеживают компенсаторные резервы мозга, к которым нейрологи только по-настоящему подступили с помощью высоких исследовательских технологий, — отвечает Лариса Качалова от имени корпорации нейропедагогов. — Задолго до прихода магниторезонансной томографии и других сканирующих новшеств люди уже искали и находили эти резервы мозга. Разумеется, без помощи парапсихологов и экстрасенсов. Загляните в биографии великих долгожителей, а порой и в гостик соседям — вы увидите примеры той жизненной активности, которая стала мотором творческого и физического долголетия.

Микеланджело, Гете, Кант, Верди, Толстой, Дарвин, Фарадей, Корней Чуковский, атомный академик Доллежаль и космический Раушенбах... Из здравствующих — «застолетний» художник Борис Ефимов, соратник главного конструктора Королева академик Черток, лидер «Таганки» Юрий Любимов, хореографы Игорь Моисеев и Юрий Григорович. Крошечный срез мира «бесстрашной старости», удивлявшей современников и потомков поразительными возможностями на пороге и за порогом 60—80. Суммарный образ «великого старца» — это неутомимое лазание с молотком и зубилом под купольными лесами «Сикстинской капеллы», это написание «Фауста» и «Хаджи Мурата», это ежедневная скачка верхом на лошади верст по двадцать под дождем и снегом, это танцевальные броски на зависть молодым солистам, это уникальные непредсказуемые проекты и теории, гениальные технические решения.

Это неистощимые вопросы об источниках такой энергии. Наследственность? Природа? Самонастрой? В биографических очерках находишь и юношескую депрессию, и легочные кровотечения, и нервные припадки, головокружения, печеночные боли, туберкулез и прочие невзгоды, которые пришлось перебарывать. И главным, подчеркнем, образом — интенсивной умственной работой. Как же она отражается на функциях мозга?

Мировая сенсация последних нейрологических десятилетий: в гиппокампе обнаружено рождение новых нейронов. У кого бы вы думали? У взрослых птиц, канареек и зябликов, при заучивании новых песен. Присмотрелись и к крысам. Хоть и на пробирочном срезе мозга, но оказалось, что при определенном гормональном воздействии в замещение гибнущих нейронов появлялось еще больше новых. Перейдя к приматам и людям, нейробиологи Принстонского университета обнаружили то же самое и у них — как результат процесса обучения. В ответ на приобретаемые навыки (то есть усвоенную информацию) образуются новые нейроны и формируются цепи хранения новых данных.

Но это благо столь же изменчиво, как и вся калейдоскопическая игра природы. Когда над животными, имеющими неограниченный доступ к воде и еде, не производятся когнитивные эксперименты (на тренировку сообразительности), новые нейроны погибают через несколько недель после образования. Важны все виды активности. У мышей, физически нагруженных во время беременности, рождаются мышата с большим числом нейронов в гиппокампе, чем у мышат от малоподвижных «мамаш».