Знание-сила, 2008 № 12 (978)

Недавно наш журнал обращался к этой теме: общепринятые застольные речи, приметы, профессиональные привычки и не вполне осознанные представления по-прежнему формируют уверенность наших соотечественников в явных преимуществах мужчины, хотя сознательно вряд ли многие из носителей этих глубоко усвоенных убеждений взялись бы их сформулировать. Именно на этом «клеточном» уровне языка и принялись работать умные феминистки, требуя равенства между полами в повседневной лексике и грамматике. Появилась даже специальная область исследований — гендерная лингвистика, которая отыскивает подобного рода несправедливости в родном языке.

И вот вам результат: английский, немецкий и некоторые другие языки принимают, судя по всему, системные изменения в сторону политкорректности. Гендерная лингвистика настаивает на установлении «полной симметрии в назывании мужчин и женщин и вообще употреблении слов, семантически связанных с идеей пола». И действительно: во всех языках, где есть категория рода, мужской род явно «главный», а женский — «вспомогательный». Слова «человек» и «мужчина» во многих языках совпадают, тогда как женщина — особое слово, как бы уже и не вполне человек или человек особый, специальный. Когда говорят о совокупности людей разного пола, употребляют мужской род (студенты, актеры и т.д.). Для многих профессий существует только одно слово, причем для профессий престижных оно всегда мужского рода, а для всякого рода обслуги — в основном женского (министр, президент, космонавт — но няня, прачка).

Из европейских языков практически исчезли специальные обращения к незамужним женщинам (miss, mademoiselle, Fraulein и т. д.): ведь холостых мужчин никак не выделяют, а это явно несправедливо, и вообще вмешательство в личную жизнь. Теперь так дозволено обращаться только к девочкам.

В названиях профессий на английском языке теперь man чередуется с woman (когда речь идет о женщине) или с нейтральным person. Само слово woman иногда искажается так, чтобы оно не было производным от названия мужчины man. В немецком языке какое-то время рекомендовалось, называя разнополую группу, использовать слова разных родов, например, Studenten und Studentinnen (студенты и студентки, вместо простого студенты). Сейчас появился новый графический способ устранения несправедливости: например, в качестве нейтрального местоимения третьего лица единственного числа пишут s/he, то есть и he (он), и she (она) одновременно. Некоторые наиболее экстремистски настроенные преобразовательницы уродуют даже собственные фамилии, заменяя в фамилии Кауфман «man» на «person» (http://www.ruthenia.ru/logos/number/1999).

Смейтесь, смейтесь! Когда внуки нынешних революционерок будут учиться говорить, они войдут в иной мир. Возможно, тот мир будет устроен лучше — по крайней мере, для женщин.

В догонку Превед!

Есть еще одна старинная форма произвольного воздействия на язык, о которой мы пока ни слова не сказали. Правда, это воздействие без всякого намерения в самом деле изменить язык. Это языковые игры. Ими увлекались и прежде, но, пожалуй, никогда они не принимали такого масштаба, как сегодня. Во-первых, раньше не было столько грамотных. Во-вторых, что еще важнее, раньше не было Интернета. В аристократических салонах, потом в интеллигентских домах играли в «чепуху», «буриме», острили, сталкивая слова разных стилей и связывая слова противоположных значений. Эти игры подпитывали язык художественной литературы, который во многом строится на игре; частично проникали в том или ином виде в язык повседневности, но никогда существенно его не меняли. Нынешнее повальное увлечение «олбанским йазыком» или языком «падонкаф» тоже вряд ли чем-нибудь грозит Великому-Могучему.

И опять общественность грозно вздымает голос в защиту русского языка и нравственности молодого поколения, засевшего за компьютеры. И опять лингвисты призывают к спокойствию, предостерегают от административных мер спасения языка и даже находят в этой языковой игре нечто разумное, полезное, перспективное. Пожалуй, наиболее впечатляющей — и чаще всего цитируемой — защитой «йазыка» стало выступление Виталия Костомарова, академика Российской академии образования, президента Института русского языка и литературы им. А.С.Пушкина (http://www.rustrana.ru).