Знание-сила, 2009 № 07 (985)

Но прежде всего никогда не забывать, что наши читатели, слушатели и зрители в первую очередь хотят прочесть, услышать, увидеть и понять наши с вами ощущения и реакции. Мы обязаны заразить их своей увлеченностью темой, показать, как мы сами были удивлены новым открытием, теорией, гипотезой, экспериментом или идеей, сделать их сопричастными нашим собственным переживаниям. И никогда не упускать даже самой маленькой возможности внести музыкальную тему или фрагмент пластики, хореографии в свои работы на радио, телевидении или в кино — это не менее важно, чем использование зрительных образов в научно-популярных писаниях, о чем мы так подробно говорили в прошлый раз.

Рассуждения о музыке речи спровоцировали разговор о том, почему — с эволюционной точки зрения — мы, люди, так неравнодушны к проявлениям красоты и порядка. Этой теме можно было бы посвятить отдельное исследование, но здесь ограничимся пушкинским «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь — мелодия». Впрочем, и музыка, в отличие от любви, не первоначальна в нашей жизни. Она родилась, вероятно, из смеха и слез. Это — еще одна тема, которой здесь удастся лишь коснуться.

Александр Зосимов, «Исправленный бельведер»

В самом деле, как ни важен язык как могучий инструмент журналиста, язык с развитым синтаксисом и богатой грамматикой, о котором мы все-таки успели поговорить довольно подробно, задолго до него родились другие средства общения, которые, будучи древними, врожденными, общепонятными для всех людей, имеют особое для нас значение. Сначала были лишь смех и слезы. Известно, что все живые существа в своем индивидуальном развитии, филогенезе, повторяют путь, пройденный в эволюционном развитии, в онтогенезе, тем видом, к которому они принадлежат. Человеческое дитя повторяет в своем индивидуальном развитии в невероятно убыстренном темпе долгий эволюционный путь развития от прачеловека к гомосапиенсу. На первых шагах своей жизни ребенок имеет лишь одну возможность сказать «мне хорошо, я рад тебе, мне очень нравится, что ты со мной делаешь» — это смех, радостный и заливистый. И мать нарочно щекочет дитя, чтобы еще и еще раз услышать эти забавные и милые звуки. Кстати сказать, не случайно, что щекотание вошло в репертуар любовных игр и ухаживаний всех народов как способ вызвать смех, воспринимаемый обеими сторонами как сигнал «мне хорошо с тобой». Точно так же плач — способ сказать «я так больше не могу, сейчас же перестань, мне так плохо». Плакать над одними и теми же вещами, «лить слезы вдвоем», как сказали бы наши дедушки и бабушки, — это, как и совместный смех, быстро и эффективно сближающий людей фактор. Это два очень важных для человека средства общения, и книги по психиатрии полны разборов больных, которые либо не умеют смеяться и плакать, либо, напротив, не знают, как остановить слезы и дикий хохот. Да и нам, людям с виду вполне нормальным, часто не под силу удержать слезы при виде прекрасного ландшафта или даже посредственной кинопродукции.

Вывод. Мы, научные журналисты, которым лучше других известен механизм человеческого восприятия и его древние корни, должны использовать эти знания в своей профессиональной работе. Юмор, ирония, сарказм — все, что способно заставить аудиторию хотя бы улыбнуться, а также патетика, соприкосновение с трагическим — могучие инструменты, пренебрегать которыми немудро. Разумеется, важно чувство меры: ни перца, ни сахара не должно быть слишком много ни в каком блюде. Но дать людям возможность смеяться и плакать, хотя бы на миг вернуться к первоосновам самовыражения — это всегда неплохо.

Способность плакать считается чисто человеческим свойством, хотя некоторые животные, собаки, например, пусть очень редко, но плачут — я сам тому свидетель. Но уж смеяться дано только людям — бипедализм, то есть двуногая походка, прямохождение, дало нам особые преимущества в дыхательной системе, которые не только создали технические предпосылки для возникновения речи, но и сделали нас единственным «смеющимся видом» на земле. И здесь, как и во многих других аспектах человеческой жизни, женщины оказались впереди — они смеются больше, чаще, охотнее, то есть они более люди, чем мы, мужчины. А наша роль — способствовать им в этом. Если вспомнить школьные годы, то обычно признанный в классе шут, способный всех рассмешить, это мальчишка. Да и взрослые клоунессы — большая редкость и в цирке, и в обычной жизни.

Отсюда следует, что нам неплохо бы использовать эти знания, адресуясь к различным типам аудиторий. В частности, наши шутки и юмор вообще имеют больше шансов быть понятыми и принятыми женской аудиторией, как, впрочем, и слезы на глазах наших слушателей или читателей тоже будут по преимуществу женскими.

Вывод. Особый подход к различным группам читателей, слушателей или зрителей в нашей работе важнее, чем во многих иных журналистских профессиях, поскольку способности и желания понимать сложные научные идеи, даже изложенные наилучшим возможным образом, у людей очень разнятся.