Знание-сила, 2009 № 09 (987)

Новая волна фальсификаций поднялась во второй половине XIX века. Всем казалось, что современная наука способна разоблачить любую неправду. Но наука стремилась не только к точности, но и к искренности, и поиск автора виделся многим любителям чтения делом более важным, чем оценка причин и механизмов создания произведения. Нужно было воссоздать духовный портрет автора, показав всю уместность его деятельности. Избыток исторических памятников, самого разного стиля и состояния, заставлял думать, что и новонайденное произведение может оказаться подлинным.

Самым отчаянным фальсификатором XIX века был грек Констандинос Симонидис, который выставлял на продажу целые книжные собрания. Он рассказывал академикам и директорам библиотек о книжных сокровищах, оказавшихся в его руках. Среди них была рукопись Гомера, принадлежавшая Александру Македонскому и написанная странными буквами. Симонидис сказал, что это «пеласгические» буквы, которыми писали герои и современники Гомера, и что современной науке еще только предстоит

Феодор Газа изучить подлинный текст великого эпика. Также он пытался продавать исторические и философские сочинения авторов, известных ранее лишь по упоминаниям у образованных греков времен Римской империи. Часть этих книг представляла собой подправленные списки византийских сочинений, а часть «существовала» только в рассылавшихся Симонидисом каталогах. Пережив несколько уголовных преследований, Симонидис наконец обратился к изготовлению писем великих людей: он продал частному коллекционеру переписку Перикла и Алкивиада.

Французский литератор Врен Люка торговал исключительно письмами «древних» и «новых» — Платона, Александра Македонского, Архимеда, но также Декарта, Ньютона, Вольтера и других знаменитых европейцев. Пытался он продать переписку Цезаря и Клеопатры, а также корреспонденцию Иуды Искариота и Марии Магдалины к Понтию Пилату, вместе с ответами последнего. Размах лукавой работы Люка был промышленный — он изготовил 27 000 разных писем. Продавал он письма писателей и ученых историкам науки, искавшим редкие свидетельства о развитии своего ремесла, поэтому долгое время даже найти его, не то что подвергнуть уголовному преследованию, было невозможно.

Другой авантюрист, Вильям Шапира, родом из Киева, начал с того, что продавал в Палестине доверчивым американским туристам кольца и монеты царя Соломона, затем принялся продавать черепки в европейские музеи. И наконец, он предложил британскому музею ни много ни мало автограф Моисея. Это было пятикнижие (Тора), в котором отсутствовал только рассказ о смерти Моисея — это была дополнительная печать подлинности, а также, на радость европейским горожанам с их привычкой отдыхать раз в неделю, слово «суббота» заменено на «день седьмой». Шапира сочинил историю о том, как бедуины нашли эти свитки в заброшенной пещере. Музей уже готов был выложить за них миллион фунтов, профессора делали переводы «подлинного пятикнижия», и только экспертиза пергамента показала, что это были неаккуратно срезанные поля других рукописей со следами разметки, изобличающими подделку. Так в эпоху телеграфа и газетного слова создавались самые причудливые представления о том, как сохраняются и какими путями до нас доходят документы прошлого.

За газетными сенсациями последовало неизбежное забвение беспокойных авантюристов, безудержных фальсификаторов, мысленно странствовавших по эпохам в поисках легкой наживы. Но от деятельности этих мародеров археологии произошел и побочный эффект — нигилистическое отрицание древней истории. «Новая хронология», основанная Николаем Александровичем Морозовым и имеющая современных последователей, направляет острие критики на реконструкцию древней хронологии, выполненную в XV веке Феодором Газой, Георгием Трапезундским и после обобщенную Иосифом Юстусом Скалигером. Н.А. Морозов верно почувствовал, что классическая хронология создавалась в полемических целях — например, Феодор Газа в своей книге «О счете месяцев» нападает на философа Плифона, заявляя, что тот плохо знает боготворимую им античность. Он не может даже сказать, откуда взялся древний афинский календарь, пользуется им с ошибками, а надеясь на свою интуицию, идет не дальше древних примитивных народов, создавших календари по наитию. Опознав неравнодушный тон сочинений по хронологии, Н.А. Морозов сделал из этого поспешные ложные выводы о том, что вся древняя хронология сочинена людьми, любившими воображать разнообразные события.

Феодор Газа