Знание — сила. Фантастика (2011-2015)

Мы привыкли к тому, что наш мир имеет в пространстве три координаты — длину, ширину и высоту. Есть даже такое выражение: мы живем в трехмерном пространстве. (Четвертую координату, время, трогать не будем — с нас станется забот с пространственными координатами.) Однако вы, надеюсь, заметили, что в ряде случаев мы используем не три, а две координаты, а иногда только одну координату. Например, картины в живописи или фотокарточки дают исчерпывающее представление обо всем, ограничиваясь всего лишь двумя координатами, — это так называемое двумерное пространство. А для того, чтобы узнать температуру по ртутному термометру, нам достаточно одной координаты — для восприятия движения ртути по стеклянной трубочке мы обходимся одномерным пространством.

Так вот, и несуществующий Андрей Николаев, и реальный профессор Виноградов пришли к выводу, что в действительности наш реальный мир имеет не три пространственные координаты, а значительно больше — во всяком случае не меньше шести. Забегая вперед скажу, что спустя некоторое время профессор Виноградов уточнил количество возможных координат. Сейчас профессор, а вместе с ним и я с его дочерью, считаем, что таких координат не менее семи. Почему именно семь, вам должно стать ясно из дальнейшего. В то же время мы, люди, (и вообще весь известный нам земной мир) имеем только три координаты. Поскольку мы сами трехмерны, мы не можем знать, что в данный момент происходит в остальных координатах.

Теперь представьте себе, что существует еще один трехмерный мир со своими тремя координатами в многомерном земном пространстве. А раз так, то ничего не мешает нам в своих трех координатах и им в их трех координатах существовать, жить и развиваться самим по себе, не мешая друг другу. Согласны?

Представьте себе также, что параллельная, или смежная, (назовем ее так) земная (подчеркиваю — земная!) цивилизация опережает нас в своем развитии. Обидно, конечно, что не мы, а они нас опережают, но в качестве рабочей гипотезы можно принять. Раз уже они нас опережают, то естественно, что мысль о том, что рядом с ними, в других трех координатах, существуем мы, должна прийти к нашим смежникам значительно раньше, чем нам.

Что вы предприняли бы на их месте? Ну, разумеется, сделали бы попытку выйти из своих трех координат в смежные, наши координаты. Каким образом — пока не знаю, мы ведь отстаем от них. А если им это удалось, и они оказались в наших координатах, следовательно, рано или поздно мы должны их заметить! А поскольку мы еще не вооружены теорией многомерного земного пространства, то ничего лучшего, как принять появление в наших координатах земных представителей других земных же координат за пришельцев с Луны, Марса или даже с других звезд, люди придумать не смогли. Вот и все!

Полагаю, что теперь вам ясно, почему координат должно быть не менее шести? Да потому что, будь их пять, у нас была бы одна координата общая, и тогда бы мы так или иначе обнаружили присутствие друг друга значительно раньше!

Хорошо, скажете вы, на шесть координат я согласен. Но откуда взялась седьмая и что с ней делать? Не все сразу, дойдем и до седьмой координаты…

А сейчас вам следует только запомнить, что профессор, он же Андрей Николаев, пришел к выводу, что наш реальный мир имеет не три пространственные координаты, а значительно больше, и эти координаты заселены по меньшей мере двумя независимыми цивилизациями — нашей и смежной. Когда он понял это, то решил также посетить их цивилизацию и стал искать способ войти в контакт со смежниками, как он их окрестил…

⠀⠀ ⠀⠀

Теперь оставим на время в покое уфолога Андрея Николаева с его теорией, или, если вам угодно, его гипотезой. В это время в Париже должен был проходить очередной конгресс физиков, и профессор Виноградов традиционно получил приглашение принять участие в конгрессе. Но поскольку профессор был занят неотложными работами со смежниками, то он предложил мне поехать на конгресс и вместо него зачитать его доклад. Я несказанно обрадовался и тут же предложил, чтобы в Париж мы поехали вместе с Надеждой Виноградовой, резонно мотивируя свое предложение незнанием французского.

— Ничего, — ответил Андрей Николаевич, — обойдешься английским. А Надежда нужна мне здесь. У меня как раз этап ответственных экспериментов.

Я настолько был рад предстоящей поездке в Париж, что не обратил внимание на слова «этап ответственных экспериментов», что в устах теоретика должно было звучать, по меньшей мере, весьма странно. Но я тогда еще ничего не ведал о контактах профессора со смежниками, в то время как Надежда знала о них — ей даже отводилась важная роль в проведении экспериментов…