Знать (СИ)

— Понимаете, какая история, — продолжил Раскин, — согласно части второй статьи пятой Закона о варте, при задержании ваши сотрудники должны были представиться и предъявить служебные удостоверения. Я находился рядом и ничего похожего не заметил.

Буркун заерзал в кресле и, наконец, дотянулся до огуречного огрызка.

— Так вы их адвокат? Дело в том, что задержание санкционировали сверху, — майор показал пальцем на потрескавшийся, в разводах потолок. — И задерживали не мои подчиненные, а городской ВОН. Для установления личности.

— Допустим. Но даже в таком случае вы должны составить протокол…

— Протокол есть! — выкрикнул майор. От резкого движения пойманный с поличным огурец выскользнул и упал на пол.

— Не сомневаюсь. А как насчет уведомления родственников и обеспечении связи с адвокатом? Согласно части третьей статьи двадцать девятой Конституции.

Отъехав на кресле в сторону, Буркун дотянулся ногой до огурца и потянул его к себе.

— Но вы как-то об этом узнали? — спросил майор.

— Чистая случайность. Говорю же, присутствовал при задержании, отследил, куда отвезли.

— Да, мы не сообщали. — Буркун вскинул голову. А что сделает потертый старикашка целому майору? — Не успели еще!

— Тогда отпустите их.

Сказано было так просто, будто начальник райотдела торговал семечками, а задержанных охранял в свободное время.

— Невозможно, — ответил Буркун с улыбкой. Он поймал огурец подошвой и готовился раздавить сволочь. — Если откровенно, у меня приказ — держать их до особого распоряжения. А новеньких я могу мурыжить трое суток…

— Вот их паспорта. Устанавливайте личности и отпускайте. Или предъявляйте обвинения.

Буркуну показалось, что ему на шею надели невидимый поводок и тянут, как шкодливую собаку. Он упирается, но понимает — хозяин прав.

От отчаяния майор топнул ногой, огурец выскользнул из-под ботинка и отлетел в дальний угол кабинета.

— Выходит, — сказал Раскин, — за что задержали, не знаете, обвинений нет, а документы как раз есть. Надо отпускать, господин майор, руководствуясь статьей сто шестой УПК.

Поводок сдавил шею — Буркуну показалось, что хрустнули позвонки. Он встал, прошел мимо ненавистного огурца, резко глянув в его сторону, и предложил Раскину выйти. После майор никак не мог вспомнить, какого лешего он приказал сержанту выпустить задержанных из камеры и препроводить к выходу. Зачем отдал протоколы? Помнил только милое лицо адвоката, трясущего в благодарности руку, и его странную фразу: «На звонки в течение часа не отвечать, самому никуда не звонить».

А сержант прекрасно помнил, как майор Буркун отдал деду честь, развернулся на каблуках и четким строевым шагом направился к себе в кабинет. И еще запомнил невысокого человека в светло-зеленом пальто наподобие шинели. В руках — какой-то электронный прибор, планшет что ли. Человек ожидал на выходе.

Освобожденных заговорщиков усадили в арендованный микроавтобус и повезли по домам. Раскин и Пользун уселись на заднее сиденье машины Истомина.

— Володя, я вас попрошу быстрее, — подгонял Борис Менделевич, — у нас в запасе четверть часа максимум. Потом такое начнется…

— Вы же сказали ему, чтобы не звонил?

Раскин поморщился и развел руками, стукнув тростью по боковому стеклу.

— Чистый блеф. По закону он может звонить когда и кому угодно. Моя сила действует в правовом поле, а не в огуречном.

Через пятнадцать минут они, вместе с другими командирами интеллигентов, сидели в штаб-квартире, под которую Рёшик отдал свою однушку.

К тому времени майор Буркун выслушал по телефону от начальника ГУВД все, чего не знал о себе с начала карьеры. В расстроенных чувствах съел запасной бутерброд и все-таки разделался с беглым огурцом, раздавив его подошвой.

Водитель маршрутки месяц назад работал старшим научным сотрудником. Участник заговорщицких посиделок, он согласился помочь товарищам и снялся с линии на час.

Как только хлопнула дверь, и машина тронулась, в салоне окончательно почувствовали свободу. Завязался веселый разговор — легко шутить над опасностью, когда она позади.

— Здорово он козырял нашему старикану!

— И вытянулся! Во фрунт!

— Вот это талант у человека.

— Рёшик говорит, у всех есть талант.

— А где будет Рёшик, когда тебя заметут по-тихому?

— А за что меня мести?

— Придумают. Короче, мужики, я пас. В эти интеллектуальные игры больше не играю.

— Что, испугал «обезьянник»? Ну и вали, нам такие герои не нужны.

— Посмотрю, что сам запоешь, когда они за семью возьмутся.

Все замолчали. В мыслях о близких людях, которые натерпелись от принципиальности отцов семейства, лихость потерялась.

Поникших бунтарей вывела из ступора внезапная находка — тощий юноша в узких, висящих между ног джинсах, широкой оранжевой куртке и ботинках-кедах на толстой подошве. На плече у непрошеного попутчика висел рюкзак. Парень сначала смеялся вместе со всеми, а потом задумчиво уставился в окно.

— Але, молодой человек, ты откуда?

— Откуда и вы, — ответил тинэйджер ломающимся голосом, — из отделения. Смылся под шум загрузки, пока майор мышкой щелкал, а сержант протоколы искал. Знатно ваш дядька им голову задурил.