Знать (СИ)

Пока включался компьютер, прогревалась установка и отлаживалась связь аппарата с программным обеспечением, гости успели заскучать. Паузу, как мог, заполнял Варгашкин. Рассказывал анекдоты и смешные случаи из институтской жизни. Английского он не знал, поэтому смеялся сам, иностранцы поддерживали его вежливыми улыбками.

Итак, все готово к началу показательного эксперимента. Бронский запускает программу, вводит пароль и дает старт. На мониторе — столбики показаний тока на коллиматорах и данные о положении пучка относительно центра трубы. Когда вместо аргона внутри будут литий-шесть и дейтерий, высвободится искомая энергия. А пока важно, чтобы стенки отталкивали ионы плазмы магнитным полем.

Координаты пучка приближаются к внутренней поверхности корпуса. Момент истины.

Тишина в лаборатории — эталон молчания.

Взгляды гостей устремлены на экран. Даже Боря протиснулся через спины и присел — снизу лучше видно.

Бронского бьет мелкая дрожь, по телу течет пот.

Сейчас!

Монитор гаснет.

Системный динамик кричит.

Появляется заставка ролевой игры.

Снова темень на экране.

Графики ползут на нуле.

Хлопок.

Лязг.

Дым вырывается из камеры.

Варгашкин падает на пол, Смык отворачивается. Гости стоят, глядя в монитор.

Кашель сражает всех. По щекам текут слезы от едкого дыма. И только Бронский плачет по другой причине.

Гоша открывает окно и гонит воздух ладонями. Становится легче дышать.

— Жаль, — говорит представительница фонда. — Заявка была многообещающая.

— Крепитесь, коллега, — поддерживают гости из ближнего зарубежья.

— Во рвануло! — изумляется Варгашкин. — Это что, ядерный взрыв?

Ученые смеются — больше от осознания, что пронесло.

— Можно сделать еще один корпус, — предлагает директор завода. — Но стоить будет дороже — материалы поднялись.

— Вряд ли, — подает голос Смык. — Финансирование института сокращается. А после Нового года лафа вообще закончится.

Николай Вальтерович смотрит неосмысленным взглядом и разводит руками.

— Als derart kann sein, — шепчет он. — Как такое может быть?!

Боря прячется за монитор. На следующей неделе практика заканчивается, и «ученик профессора» исчезнет. Раз эксперимент не удался, последнюю главу отчета писать не надо.

Гости ушли — фуршет никто не отменял, а инцидент в лаборатории прибавил аппетита. К ним примкнул проголодавшийся Стебня. Гоша проскочил к выходу тенью. Заводя машину и разворачиваясь, позвонил Несусвету — доложить, что все прошло здорово и без их вмешательства.

Бронский остался наедине со сгоревшим прибором. Гладил почерневший бок корпуса и причитал на смеси двух языков. Хотелось спросить у бога, за что такая несправедливость, но в бога Бронский не верил.

Он верил Физике. А она бросила ему под ноги обручальное кольцо.

Капризная девица.

Несусвет сидел в кабинете и жевал орешки, запивая чаем. Дилинькнул телефон, подстаканник звякнул в ответ. Карп Наумович увидел номер и поперхнулся кешью. Нажал прием, долго кашлял в трубку.

— По спине похлопать, дорогой? — с акцентом спросили на том конце.

— Не надо, Назир, — сдавленным голосом ответил Несусвет. — Здравствуй.

— Привет, привет. — Молчание. — Какие новости?

Карп Наумович выпрямил спину, будто солдат перед генералом.

— Как я и гарантировал, эксперимент провалился. Нашим договоренностям ничего не мешает — ни в настоящем, ни в будущем.

— Даже теоретически? Физика ведь теоретическая наука, да?

— И практически тоже. В смысле, теорией некому будет заниматься.

На том конце помолчали.

— Дурак ты, Карп, я пошутить хотел.

— Хе-хе, — с запозданием ответил Несусвет.

Скрип, помехи, дыхание в трубке.

— Ладно, работаем по схеме, — скомандовал голос.

Короткие гудки.

Несусвет выдохнул и сунул в рот орехи.

Глава 4

Наутро после Дня Знаний Верховное Собрание приняло, а Руководитель подписал второй этап реформы. На местах осталась четвертая часть научных сотрудников, социальных работников, врачей и преподавателей. Варта, суды и госслужащие получили прибавку к жалованию. Государство качало мускулы и берегло спинной мозг, пожертвовав головой и сердцем.

Центральную власть беспокоил Харитонов.

Новости поступали странные. Журналисты отмечали, что после второго этапа реформы интеллигенция организовала нечто вроде добровольческого движения. На середину сентября, по неподтвержденным данным, численность знати составляла около ста человек. К началу октября — более тысячи.

В квартире Рёшика заседал штаб. Кроме лидера (и командира штурмового отряда) присутствовали: командир защитников Дюжик, начмед Владимир и капеллан Раскин. Это он сам себя так называл. Звоновой определили гражданскую должность — пресс-атташе. Она резала бутерброды и подносила чай.

В октябре появились ячейки знати в районах города. Со свойственной только им непосредственностью интеллигенты занимали опустевшие комнаты во дворцах детского творчества и полуподвалы, где недавно работали клубы по месту жительства. Раскин доказал городским властям в суде, что знать использует площади по назначению — обучает людей.