Зодчие

Царь от души поздравил митрополита:

— Радуюсь твоей радостью, пресвятый владыко! Великое свершил дело для просвещения Руси. Теперь только побольше бы списывали от твоих «Миней». Ох, списывание, списывание! Мыслю я, владыко, печатню завести…

— Книги печатать? Доброе зачинание, благословляю…

— Дьякон Никольской церкви Иван Федоров да Петр Мстиславец приходили ко мне — повелел им быть печатниками…

— Начинает Русь выходить из тьмы невежества!

— О построении храма не устану думать…

— Думай, государь!

— Снова и снова будем о нем беседовать…

Глава V Важное решение

Царь и митрополит сходились чуть не каждый день потолковать о великом замысле — построить храм на удивление Руси и другим странам.

Иногда при разговорах присутствовал Иван Тимофеевич Клобуков. Рыжебородый, низенький дьяк знал латинский и немецкий языки и служил царю толмачом при тайных встречах с иностранцами, устраиваемых помимо Посольского приказа.

Клобукову, человеку большого ума и образованности, замысел пришелся по душе.

— Храм таковой, без сомнения, воздвигнуть можем, — говорил дьяк. — Только не растянуть бы дело на десятки, а то и на сотни лет, как в иных странах водится. Слыхал я, в Паризии[184] собор богоматери три века поднимали…

— Быстро будем строить, — отвечал Иван Васильевич.

Сойдясь, разговаривали о замечательных стройках прошлого.

Макарию в юности пришлось встречаться с зодчим великого князя Ивана III — Ермолиным.

— В нашем кремлевском Вознесенском монастыре церковь полуобваленная стояла, — рассказывал митрополит. — Димитрия Ивановича Донского супруга Овдотья строила — не достроила. Сына его Василия Димитриевича супруга Софья Витовтовна строила — не достроила. Зодчие не могли свод вывести… Прабабка твоя, великая княгиня Марья Ярославна, порешила докончить дело. А уж церковь вовсе обветшала, обгорела даже пожарами многими. И взялся за восстановление Ермолин. Думали, разломает все и сызнова примется ставить. А он, великий искусник, что сотворил? Он ветхое обновил, как живой водой спрыснул, камнем да кирпичом обложил, своды довел — и таковое из праха поднял пречудесное строение, что люди дивились… Вот какие живали в старину зодчие!

— Найдутся и теперь такие! — уверял Клобуков.

Рассказывал митрополит и о перестройке кремлевских стен, затеянной дедом царя, тоже Иваном Васильевичем. Макарий был тогда юношей и хорошо помнил эту грандиозную стройку.

— В старину Кремль являл собою прехитрый лавиринфус[185] тупиков, улиц, улочек и переулочков. Ни пройти, ни проехать… Создался сей лавиринфус без намерения людского, делом случая: кто где хотел, там и строился… Тот же Ермолин взялся за перестройку. Ломка была!.. Зодчему твой дед дал полную волю распоряжаться. По Кремлю только щепки полетели! Строители не щадили ни бояр, ни гостей, ни попов-дьяконов. Епископы и те возроптали. Ермолин церквушки сносил! Но ни мольбы, ни челобитные великому князю не помогали. «Ермолин приказал? Пусть вершится по его велению!» Тогда и воздвиглись благолепные каменные стены и хоромы, что ныне зрим…

— Перескажу я, государь, слова иноземных рыцарей, — заговорил Клобуков. — «Ваш аркос[186] Кремлин — это они его так зовут — столь сильная крепость, каковых и в Европии мало. Знаем, — говорят, — только Медиолан[187] да Метц, что могут с вашим Кремлином равняться. Да и то крепости сии слабее…»

— Великое, великое дело совершил твой дед, государь! — молвил митрополит.

После каждой встречи с Макарием в царе все сильнее зрело желание помериться славой с предками.

Смущал Ивана Васильевича вопрос, кому поручить строительство.

— Может, из чужой страны мастеров добудем? — заикнулся он раз.

— Ни боже мой! — вставил Клобуков. — Своих найдем, русских. Русской славы памятник воздвигаем, чуждый дух нельзя вносить! Да и то скажу: в воинском деле превзошли мы иноземцев — надо и в строительстве показать свое самобытное. Великое это дело — явить миру, на что русский народ способен!

Макарий согласно кивнул головой.

Царь поднялся:

— Воля твоя мне закон, владыко святый!

Наконец царь приказал Клобукову:

— Довольно слов, Тимофеевич! Работу пора зачинать. Ищи умелых строителей.

* * *

Для Клобукова наступило хлопотливое время. Много на Руси хороших строителей, но надо выбрать самых лучших, надо найти таких, которые сумели бы понять величие царского замысла и этот замысел осуществить.

Иван Тимофеевич встречался с бывалыми людьми, расспрашивал о знаменитых зодчих и о строениях, ими возведенных. Многие называли Клобукову имя славного строителя Бармы.

Но, как часто случается, говоря о Барме и о его громкой известности, люди не могли припомнить, что он построил. А добросовестный Клобуков не хотел указывать царю и митрополиту зодчего, образец искусства которого нельзя посмотреть.

Расспросы о Барме продолжались. Наконец Клобукову посчастливилось. От престарелого игумена Андроньевского монастыря Палладия Клобуков узнал, что прекрасный храм, поставленный в селе Дьякове и законченный в 1529 году, построен был зодчим Бармой.

Иван Тимофеевич съездил в недальнее Дьяково, и церковь ему чрезвычайно понравилась.