Зодчий

— Простите, госпожа, во-первых, никто вас в одиночестве не покидал, — оправдывался Заврак, — с вами был господин Зульфикар Шаши. А во-вторых, как вам известно, я не способен бросить человека одного в степи и, если вы помните, сопровождаю вас от самого Герата. А эта степь ничем по красоте не уступает, долине у подножья Кухисиёха. Вы, надеюсь, помните, госпожа, тот веселый праздник. Лишь бы сейчас все кончилось добром. Никакой волк не сумеет похитить вас, и, по-моему, волки должны вас остерегаться. А потом, поглядите сами, сколько волков вокруг вас вьется, — он кивнул на своих спутников.

— Молодчина! — засмеялась Бадия. — Одолел-таки в споре. Нет, с господином Нишапури не стоит вступать в пререкания. Уж очень он остер на язык. В последние дни вы были почему-то на редкость молчаливы, а сейчас, слава богу, у вас прорезался голос.

Помирившись после этой веселой дружеской ссоры, они пошли домой — каждый к своему ночлегу.

Светало… Рассвет в степи — такого не увидишь, пожалуй, и по сне. Воздух чист и прохладен, солнце выпускает одну за другой свои еще не жаркие стрелы-лучи, а от блеяния овец и лая собак рассвет становится словно бы еще прозрачнее и прекраснее.

На следующий день к вечеру гости, простившись с Чули-бобо, начали разъезжаться по своим пастбищам. Зодчий же, вместе с мастерами, засучив рукава снова принялся за работу. И, глядя на них, чабаны тоже взялись за дело — оставалась уже самая малость.

Через три дня, к субботе, все работы были завершены. Выложили кирпичом и самый верх купола. В воскресенье ожидали приезда бека. И впрямь, к середине дня на большой дороге появились трое конных. Сидевшие у водоема несколько удивились: неужели бека сопровождают только двое всадников? Но оказалось, что сам бек и не подумал приехать — это был его младший брат и секретарь Камбар-ходжа. За ними на своей кобыле плелся табиб.

Чули-бобо удивленно взглянул на секретаря:

— Что случилось, почему же не приехал господин бек?

— Мы сами произведем расчет, — холодно ответил Камбар-ходжа, переглянувшись с братом бека. — Его высочество занят неотложными делами.

Ходжа-табиб с низко опущенной головой отошел в сторонку.

Зодчий почуял что-то неладное и, помолчав с минуту, взглянул на гордо стоявшего перед ним Камбар-ходжу и вежливо сказал:

— Пожалуйста, начинайте расчет.

Камбар-ходжа присел на камень, вынул из-за пазухи бумагу, расправил ее и начал читать:

— „Зодчий Наджмеддин Бухари работал ровно тридцать два дня; по договоренности за каждый день положено две таньги. Итого шестьдесят четыре таньги“. — Он вынул из мешочка серебряные монеты и отсчитал ровно шестьдесят четыре.

— Уста Абид, — продолжал секретарь, — вам положено тридцать две таньги. Считайте.

— Но ведь господин бек обещал расплачиваться золотыми монетами. А вы расплачиваетесь серебром.

— Я выполняю данный мне приказ. К чему все эти мелочные пререкания? Будьте довольны и этим, — хмуро пробурчал Камбар-ходжа.

Уста Абид удивленно посмотрел вокруг, но, встретив холодные взгляды спутников секретаря, молча взял деньги.

— Уста Худайберган, и вам тридцать две таньги.

Уста Худайберган протянул руку за деньгами.

— Ученикам господина зодчего по десять таньга. Примите их как дар его светлости. Вообще же мы не имеем обыкновения платить ученикам да подмастерьям.

Гаввас, взявший деньги, хотел было бросить их в лицо секретарю, но, заметив строгий взгляд зодчего, отошел в сторону. Зульфикар и Заврак тоже получили по десять таньга.

— Вот и копчено, — заключил Камбар-ходжа. Он поднялся и отряхнул полу халата.

— Что же, — начал зодчий, — мы весьма тронуты щедростью бека! Если бы он нам и этого не дал, мы тоже не были бы в обиде.

— Ничего больше не хотите ему передать?

— Нет.

— Значит, расчет произведен полностью.

Камбар-ходжа вместе с братом бека направился к водоему. Они вошли во внутреннее помещение. Водоем уже наполнился ледяной водой. Пройдясь по кругу, они полюбовались куполом и, осмотрев сооружение, шепотом высказали свой восторг, затем вышли и сели на коней.

— А вы едете? — спросил секретарь у Хаджи-табиба.

Услышав в ответ, что лично он, табиб, прибудет в город к вечеру, когда будет попрохладнее, люди бека умчались.

— Что же произошло? Как это понимать? — спросил удивленный и растерянный уста Абид.

— Я предчувствовал, что так оно и получится, — заметил зодчий.

— Да, нехорошо получилось, — протянул Ходжа-та-биб. — Но когда из Герата дошла весть…

— А мы ведь ничего и не скрывали от бека, — сказал зодчий. — Ведь тогда, во время завтрака, я сообщил ему, что моего сына казнили, что мы высланы из Герата и едем в Бухару. А бек тогда сказал: „Ничего, обойдется“.

Все помолчали.

— Не печальтесь, — сказал Чули-бобо, — мы сами доплатим то, чего недодал бек. Аллах с ним…

— Не расстраивайтесь, — шепнул Харунбек зодчему, — и у меня и у Гавваса есть деньги, как-нибудь уж не пропадем.

Зодчий засмеялся: