Зоя

Можно стать учительницей в школе.
Этим ты ещё не увлеклась?
Да, но это только класс, не боле.
Это мало, если только класс.
Встать бы так, чтоб слышны стали людям
сказанные шёпотом слова.
Этот путь безжалостен и труден.
Да, но это счастье.
                            Ты права.
Ты права, родная, это счастье —
всё на свете словом покорить.
Чтоб в твоей неоспоримой власти
было с целым миром говорить,
чтобы слово музыкой звучало,
деревом диковинным росло,
как жестокий шквал, тебя качало,
как ночной маяк, тебя спасло,
чтобы всё, чем ты живёшь и дышишь,
ты могла произнести всегда,
а потом спросила б землю:
                                    — Слышишь? —
И земля в ответ сказала б:
                                       — Да.

Как пилот к родному самолёту,
молчаливый, собранный к полёту,
трезвый и хмелеющий идёт,
так и я иду в свою работу,
в каждый свой рискованный полёт.
И опять я счастлива, и снова
песней обернувшееся слово
от себя самой меня спасёт.
(Путник, возвращаясь издалёка,
с трепетом глядит из-под руки —
так же ли блестят из милых окон
добрые, родные огоньки.

И такая в нём дрожит тревога,
что передохнуть ему нельзя.
Так и я взглянула от порога
в долгожданные твои глаза.

Но война кровава и жестока,
и, вернувшись с дальнего пути,
можно на земле
                       ни милых окон,
ни родного дома не найти.

Но осталась мне моя отвага,
тех, что не вернутся, голоса
да ещё безгрешная бумага,
быстролётной песни паруса.)

* * *

Так и проходили день за днём.
Жизнь была обычной и похожей.
Только удивительным огнём
проступала кровь под тонкой кожей.
Стал решительнее очерк рта,
легче и взволнованней походка,
и круглее сделалась черта
детского прямого подбородка.
Только, может, плечики чуть-чуть
по-ребячьи вздёрнуты и узки,
но уже девическая грудь
мягко подымает ситец блузки.
И ещё непонятая власть
в глубине зрачков твоих таится.
Как же это должен свет упасть,
как должны взлететь твои ресницы,
как должна ты сесть или привстать,
тишины своей не нарушая?
Только вдруг всплеснёт руками мать:
— Девочка, да ты совсем большая!
Или, может, в солнечный денёк,
на исходе памятного мая,
ты из дому выбежишь, дружок,
на бегу на цыпочки вставая,
и на старом платьице твоём
кружево черёмуховой ветки.

— Зоя хорошеет с каждым днём, —
словом перекинутся соседки.

В школьных коридорах яркий свет.
Ты пройдёшь в широком этом свете.
Юноша одних с тобою лет удивится,
вдруг тебя заметив.
Вздрогнет, покраснеет, не поймёт.
Сколько лет сидели в классе рядом,
спорили, не ладили…