Зоя

Ну что ж, друзья!
                         Недолюбили,
недоработали,
                     не так,
как нынче хочется, дожили
до первых вражеских атак.
Но разве мы могли б иначе
на свете жить?
                     Вины ничьей
не вижу в том, что мы поплачем,
бывало, из-за мелочей.
Мы всё-таки всерьёз дружили,
любили, верили всерьёз.
О чём жалеть?
                    Мы славно жили,
как получилось, как пришлось.
Но сразу
            вихрь,
                    толчок,
                              минута,
и, ничего не пощадив,
на полутоне сорван круто
с трудом налаженный мотив.
Свинцовым зноем полыхнуло,
вошло без стука в каждый дом
и наши окна зачеркнуло
чумным безжалостным крестом.
Крест-накрест синие полоски
на небо, солнце и берёзки,
на наше прошлое легли,
чтоб мы перед собой видали
войной зачёркнутые дали,
чтоб мы забыться не могли.
Глаза спросонок открывая,
когда хлестнёт по окнам свет,
мы встрепенёмся, вспоминая,
что на земле покоя нет.
Покоя нет и быть не может.
Окно как раненая грудь.
Нехитрый путь доныне прожит.
Отныне начат новый путь.
Всё в мире стало по-другому.
Неверен шум, коварна тишь.
Ты выйдешь вечером из дому,
вокруг пытливо поглядишь.
Но даже в этой старой даче,
в тревожный погружённой мрак,
всё изменилось, всё иначе,
ещё никто не знает как.

ВТОРАЯ ГЛАВА

С девятого класса, с минувшего лета,
у тебя была книжечка серого цвета.
Её ты в отдельном кармане носила
и в месяц по двадцать копеек вносила.
Мы жили настолько свободно и вольно,
не помня о том, что бывает иначе,
что иногда забывали невольно,
что мы комсомольцы и что это значит.
Всё праздником было весёлым и дерзким,
жилось нам на свете светло и просторно.
Развеялось детство костром пионерским,
растаяло утренней песенкой горна.

Вы в мирное время успели родиться,
суровых препятствий в пути не встречали,
но ритмом былых комсомольских традиций
сердца возмужавшие застучали.
И в знойные ночи военного лета
вы всей своей кровью почуяли это.

Ещё тебе игр недоигранных жалко,
и книг непрочитанных жаль, и ещё ты
припрячешь — авось пригодится — шпаргалку.
А вдруг ещё будут какие зачёты!
Ещё вспоминаешь в тоске неминучей
любимых товарищей, старую парту…
Ты всё это помнишь и любишь? Тем лучше.
Всё это поставлено нынче на карту.
Настала пора, и теперь мы в ответе
за каждый свой взнос в комсомольском билете.
И Родина нынче с нас спрашивать вправе
за каждую буковку в нашем Уставе.
Тревожное небо клубится над нами.
Подходит война к твоему изголовью.
И больше нам взносы платить не рублями,
а может быть, собственной жизнью и кровью.