Золотая бабушка (СИ)

Когда Люба ступила на перрон, то она уже чётко знала: это их последняя встреча. Не стоит просить Скульптора поехать за ней, стоит закончить всё сейчас, пережить этот ужас. Отрезать.

— Я хотел тебе сказать, — вдруг начал Пашка, но Любочка остановила, приложив ладонь к его губам.

— Давай простимся здесь и больше не встретимся. Нам было здорово вместе, но пора идти дальше.

Девушка хотела выдавить из себя улыбку, но не успела. Пашка прижал её к себе. Такой он был родной. Снова замаячила картинка двух русоволосых мальчишек, бегающих босиком по траве. Любочка помотала головой. В первый раз она увидела их, когда пила чай на кухне. Сидит себе, никого не трогает, а голова вдруг показывает этих ребятишек, играющих под столом в машинки. Ужасно. Ужасно, что она, которая не очень-то любила детей, вдруг всей душой захотела заполонить весь мир маленькими копиями Скульптора.

Поезд прогудел. Пора расставаться. Пашка затащил чемодан в вагон и вышел. Люба за ним не пошла. Они смотрели друг на друга через стекло до тех пор, пока поезд ни поехал. Казалось, они за всё время знакомства никогда так много не молчали, как сегодня.

Может, и стоило сейчас поговорить? Может, нужно было обсудить, поплакать, поругаться, чтобы не давить чувства в себе, а понять друг друга. Ах если бы Люба сказала о своих опасениях Пашке. Если бы она сказала, что не хочет терять его, но боится, что испортит ему всю жизнь, что он не схватится за шанс, который предоставила ему судьба, то вся карьера пойдёт насмарку. Если бы она заплакала, прижалась к груди и сказала, что мечтает всю жизнь провести рядом, но бросить мать в беде не позволяет совесть. Что было бы тогда?

А Пашка… Как бы сложилась их дальнейшая жизнь, если бы он открыл свои чувства? Никто не понимал его так хорошо, как Люба. И ни с кем ему не было так комфортно. Она не заставляла парня любить её сильнее, чем работу. Для Пашки это очень много значило. Он и не думал о том, что Люба переживает о нём. Переживает, что он откажется от предложения стажировки. Ему казалось, что Люба не хочет бороться, что ей проще всё закончить. Пашка её не винил. Будет лучше, если он сейчас отступится, чтобы не сделать жизнь Любы ещё невыносимее.

Поезд тронулся. У Пашки вскипело в груди, когда лицо Любочки пропало. Он побежал за вагоном, но не сумел его догнать. А она ехала вся бледная, прижимала руки к лицу и жадно вдыхала запах ромашкового мыла — единственное доказательство того, что её любовь не была сном. Скульптор существовал, он был рядом с ней. Но на этом всё. Люба решила всё бросить. Всё и навсегда. Это чёртово мыло, его рубашку, даже краски. Нет, она никогда в жизни больше не притронется ни к чему, что хоть чуточку будет напоминать ей о Скульпторе.

Это обещание она пронесёт через всю жизнь. Впрочем, прошло время и чувства поутихли. Так бывает со всем. Какими бы ни были сильными чувства — они стираются из памяти. Забывается голос, жесты, мимика, даже само лицо — от человека остается только мыльное пятно с примерными чертами. Также медленно забывался Пашка. Появились другие дела, другие заботы, другие цели. Но рисовать Люба не рисковала, словно это напомнило бы о чувствах. Тогда бы она поняла, что совершила большую ошибку

Глава 6. Романтика белых хлопковых трусов и эмалированного чайника

Нина так и осталась в Петербурге навсегда. Об этом Любовь Михална знала, потому что поддерживала с подругой связь через письма, которые они по старинке отправляли. Иногда даже открытки слали. Нинка объездила уже весь мир. Так странно… Из них двоих, именно Нина рвалась домой и была уверена, что большой город отверг её. Именно Нина боялась выйти дальше двора. Но уехать и жить взаперти пришлось сильной Любови Михалне, а ведь казалось, что её создали ради начальственной (читай «царственной») проездки по Невскому. А теперь у Нинки квартира на Ваське. Да не просто какая-нибудь, а та самая квартира, в которой они вместе жили во всей красоте жизни. Повезло же им тогда. Все в общаге ютились, да в коммуналках. А у них — целая квартира на двоих!

Любовь Михална, не спрашивая дороги, двинулась от вокзала до автобусной остановки около станции метро. Она всегда любила наземный транспорт. Какой смысл, живя в Ленинграде, передвигаться под землей? О нет! Нужно наслаждаться красотой, в которую столько души вложил Пётр — отобрал у всех регионов камень, лишь бы любимый Петроград отстроить.

Номер автобуса уже был не тот, что раньше, но маршрут не изменился, потому что такие дороги остаются на века: вдоль по Невскому проспекту, мимо Зимнего дворца и Александровского сада. Да, Любовь Михална хорошо помнила это место. Здесь недалеко от «Медного всадника» блевала Нинка. Вчера они гуляли и праздновали поступление, а сегодня Любочка вместо бокала вина держит трость. Старуха сошла на остановке и промокнула глаза платком.