Золотая бабушка (СИ)

И когда мы вышли на пустую и абсолютно очаровательную полянку, Любовь Михална плюхнулась на поваленное дерево. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий хвойный воздух: «Лепота». Но ей всегда хватало минуты, чтобы насладиться моментом. В жизни Любови Михалны лености и праздности места не было. Нужно трудиться, тогда и отдых будет в сто крат приятнее. Женщина сделала порыв, чтобы подскочить на ноги, но конечности перестали её слушать, лицо исказила гримаса боли. Ещё бы. В последнее время она совсем перестала себя беречь, а болезнь тем временем пробиралась в тело, как въедливый вирус.

— Так, разбиваем лагерь здесь. Витася берёт котелок и бутылки, натаскает воды. Оля идет собирать хворост, Толик ставит палатку, а я руковожу операцией из головного центра.

— А почему это вы? — Толик поставил руки в боки.

— Потому что у меня у единственной тут есть голова и опыт. Разговорчики отставили и пошли, ходу-ходу! — Любовь Михална похлопала в ладоши, и мы разошлись. Толик всё ещё бурчал под нос. Очень уж его задевает то, что его считают за глупого.

В лесу было так тихо и спокойно, будто в берушах ходишь. Это чувство глухоты не покидало меня с тех пор, как я приехала в деревню. Но сейчас состояние усугубилось. Или наоборот улучшилось? В том смысле, что я настолько привыкла к шуму шоссе, что перестала воспринимать тихие звуки. Хочется зевнуть, чтобы разложило уши, но не зевается.

Мне нравилось собирать хворост: валяющиеся на земле палочки вырисовывали причудливые образы. Если бы я была писателем, то рассказала бы историю о травяных человечках. Эту историю я придумала в детстве. Я в неё верила. Даже не знаю, откуда такие мысли вообще родились. Для меня тогда казалось очевидным, что в траве живут маленькие люди, которые пасут всяких божьих коровок и навозных жуков. Муравьи у народа вместо лошадей, а палочки травяные человечки разбрасывают специально, потому что хотят привлечь наше внимание. Ведь мы для них Боги. «Конечно! Такие большие! Наверное, до неба могут дотянуться», — так думают крохи. Ошибаются, мы даже языком до носа еле дотягиваемся.

Но я не писатель, поэтому про травяных человечков почитаете у фантастов. Дарю сюжет. Бесплатно.

Я вернулась в лагерь с хворостом, и Толик тут же окликнул меня:

— Оля! Дай две палочки, — не дождавшись ответа, он вероломно украл часть хвороста.

— Эй!

— Вопрос жизни и голодного желудка.

Толик построил этакий мини-вигвам и принялся тереть два тонких прута друг о дружку: надеялся разжечь огонь. Он очень старался — вспотел. Ладони двигались быстро, как в мультиках, будто сейчас сами воспламенятся. Любовь Михална наблюдала за ним с поднятой бровью. Вообще у неё были спички, но если Толику так хочется…

Женщина начала всерьёз проникаться этими ребятами. Она смотрела на напряженного музыканта без злобы и издёвки, а с умилением. Ну, дурачок, что поделать! Ей вспомнился Иван. Наверное, она его очень обидела. Как тут не обидеться, когда родная мать вдруг берёт и уезжает, оставив вшивую записку. Любовь Михална старалась отбросить эти мысли. Она ещё точно не знала, где и как умрёт, надеялась, что путешествие подскажет ей правильные прощальные слова для сына.

Разжечь огонь удалось, когда Любови Михалне надоело наблюдать за потугами Толика, она чирканула головку о коробок и извлекла светоч человеческой мысли. Я прикрыла рот ладошкой и тихонько посмеивалась.

— Чисти свою картошку, а за другими не следи! Сама думаешь лучше?! — бросил Толик.

— Уж тебя-то получше.

— Как же, — надулся Толик.

— Хочешь устроить гонку по чистке картошки?

Вообще я бросила фразу смеху ради, но это вылилось в настоящее соревнование. Толик взял второй нож со словами: «Я вам сейчас всем покажу». Честно говоря, я не ожидала от себя такого тотального проигрыша. Ещё никогда меня так не втаптывали в грязь. Толик чистил картошку безупречно, чётко срезая лишь шкурку. Кисти и пальцы двигались ловко и умело, что я даже взглотнула. У очкарика оказывается есть свои потаенные стороны. Картофельный повелитель.

Пока вся поляна была увлечена состязанием, один незваный гость пробрался на наше пиршество. И заметили мы, лишь когда Любовь Михална сказала:

— Твою манд…ат.

Обернулись. А перед нами на двух лапах стоял медведь. Натуральный такой: с чёрным носом, мохнатыми лапами и любопытным взглядом. Ничего лучше слов Любови Михалны я в тот миг не подобрала.

— Убежать мы от него всё равно не сможем. Надо прикинуться мертвыми, — Толик осторожно лёг на землю, раскинув руки и ноги.

— Медведи — животные, а не идиоты, — заметила Любовь Михална.

Она чувствовала себя спокойно. Зверь лишь первые пять секунд вызвал у женщины панику, но когда страх перестал застилать глаза, она смогла заметить, что у мохнатого взгляд очень даже дружелюбный. Хотя, если уж по-честному, причина — в балетной пачке животного. Это не фигура речи. Медведь оказался работником цирка, трупа разложила свой шатёр прямо в лесу. Но любопытный миша решил прогуляться и догулялся до нашего лагеря.

Тем временем Толик продолжал старательно прикидываться трупом. И так бы лежал, если бы к нам ни подошёл дрессировщик.