Золотая бабушка (СИ)

Она ничего уже не теряла, потому что ничего и не было. Акции разве что, которые можно прихватить с собой. А так: ни друзей, ни работы, ни семьи (нормальной). Теперь ещё и жизнь ускользала меж высохших пальцев. Не лучше ли отгулеванить своё, а потом уж и застрелиться, когда окажется привязанной к стулу. Пока ходится — надо ходить. Сейчас всё казалось таким очевидным, что Любовь Михална диву давалась. И почему в жизни ответы всегда не приходят так просто?

На утро Любовь Михална внимательно следила за домочадцами. Иван ушёл на работу, потреблудка отвела Гену на подготовительные (бедный ребёнок занимался даже летом). Только тогда старуха вылезла из комнаты. Любовь Михална снарядилась в поход…ой, то есть в поездку в Петербург. Все вещи она положила в кожаный кейс. Такие остались в прекрасных фильмах о прошлом, советском прошлом. Да, эти чемоданы красовались в кинолентах «Любовь и голуби», «Три тополя на Плющихе», «Москва слезам не верит» и у Любови Михалны. Пожалуй, у неё было всё, что так или иначе люди относили к советскому времени: котелки, платья и блузки с отглаженными воротничками, печатная машинка, фотоаппарат «Зенит» и детские хлопковые платочки в цветочек. Если бы хипстеры были более агрессивными, то точно устроили бы старушке тёмную. За адреском обращайтесь к автору в лс.

Сама того не понимая, Любовь Михална была полностью в тренде. Точнее, она и была этим трендом. Она настолько долго не выходила из дома, что её стиль снова вошел в моду, а из тёмных хипстерских закоулков только и слышен дьявольских шёпот: «Винтаж….винтаж….винтаж».

Бабуськи уже сидели на лавочке, пройти мимо них незамеченным не было никакой возможности. Любовь Михална стояла в подъезде, крутя шестеренками, но так и не придумала достойную отмазку, куда это она собралась и зачем. Так она и стояла минут пять в холодном подъезде. Можно было ляпнуть, что поехала на лечение в более крупный город. Но тогда будут судачить, что Любовь Михална при смерти. Просто к подруге поехала в гости! Какая такая подруга… Темнишь, Любовь Михална. Не поверят, ведь у самих друзей нет, к которым приехать можно. А что родственников у старухи не осталось, все и так знают. В данной ситуации обманывать означает выставить себя в нелепом свете. А Любовь Михална ненавидела выглядеть глупо, она ведь дураков призирала. И как же можно самой дурою показаться… нутро бунтовало. С другой стороны, а чё? Всё равно скоро помрет. Она уже всё решила. Как только ноги откажут — сразу пуля в лоб.

Любовь Михална плюнула и дерзко вышла наружу, подружки захлопали глазами.

— Ах! Ох! Любовь Михална! Вы куда это?!

— Куда надо, туда и пошла.

И старуха промчалась мимо бабок, те только и успели покрутить пальцем у виска. Вот пусть что хотят, то и думают. Достало! Как будто Любови Михалне когда-то было важно их мнение.

Поезда вообще не изменились с тех пор, как старуха путешествовала в последний раз. Ей даже казалось, что она сидела на том же красном обшарпанном диванчике, что и лет 50 назад. Когда там покинула Ленинград? Давно Любовь Михална давала себе зарок никогда в город не возвращаться, десятки лет она была верна своей клятве. Но обстоятельства оказались сильнее. Старуха смотрела в окно, думая, что не сможет пережить этой встречи.

В вагоне уже воняло потными ногами, хотя поезд только-только тронулся. Видимо, кому-то было невтерпёж забраться на верхнюю полку и немного похрапеть. И судя по вони, таких мужиков было несколько. Или же запах усугубляла курица, которую судорожно стали доставать торопливые мамашки. «Да, жизнь идёт, а плацкарты не меняются», — подумала Любовь Михална и улыбнулась. Машина времени РЖД пробудила воспоминания, которые, как известно, не бывают плохими, если случились полжизни назад. Да что там! Это уже и не воспоминания. Так… сон.

Вместе с Любовью Михалной ехала семья. Одна расторопная и полная женщина с двумя детьми: непоседливый мальчишка и отстраненная девочка. На вид школьнице было лет 14, её всё пытались вернуть в реальность брат и мама, но она упорно их не замечала — глядела в окно с тоской. Было в её лицо нечто такое глубокое, что мгновенно вызвало волну уважения в душе старухи