Золотая чаша

– Знаешь, они поступают очень разумно. Если уж они вообще были намерены ехать…

И он взглянул на жену поверх своей сигары.

Если уж они были намерены ехать, то сейчас самое время, ведь отец Мегги уже немолод, а Шарлотте необходимо знакомиться с делом, да и задача им предстоит нелегкая – «вживаться» в свое ни на что не похожее будущее, так что пора, пора собраться с духом. Таков был очевидный смысл его слов, но это не остановило княгинюшку, которая быстро нашла способ бросить ему вызов.

– А разве ты не будешь немножко скучать по ней? Она такая умница и красавица, а теперь вот – у меня такое чувство, как будто она должна умереть. Не на самом деле, конечно, не физически, – продолжала Мегги, – она полна жизни и совершенно неподражаема. Но она умрет для нас… для нас с тобой. Мы будем чувствовать это еще сильнее оттого, что на самом деле она еще очень даже живая.

Целую минуту князь усиленно курил.

– Ты права, она неподражаема и очень даже живая – и всегда будет такой. Но – ты снова права – для других.

– И все-таки, мне кажется, – отозвалась княгинюшка, – мы не расстаемся с ней окончательно. Разве мы сможем совсем не думать о ней? Как будто это было нам необходимо, чтобы она была несчастлива. Как будто только такой ценой что-то могло начаться для нас.

Князь задумался, но ответил прямым вопросом:

– Почему ты говоришь, что жена твоего отца несчастлива?

Они обменялись долгим взглядом – таким долгим, что Мегги успела найти ответ:

– Потому что, если не говорить о ней…

– Что тогда?

– Тогда пришлось бы говорить о нем. А я не могу о нем говорить, – сказала Мегги.

– Не можешь?

– Не могу. – Она как бы давала понять, что высказалась окончательно и больше повторять не будет. И все-таки добавила: – Тут слишком много всего. Он слишком хороший!

Князь внимательно осмотрел кончик своей сигары и, снова сунув ее в рот, поинтересовался:

– Слишком хороший для кого?

Мегги растерялась, а он сказал:

– Не для тебя, душа моя, только не для тебя. Для меня – сколько угодно.

– А я как раз и хотела сказать, что для меня. Я знаю, почему я так считаю, этого довольно.

Он снова взглянул на нее с изумлением и, кажется, готов был уже спросить, почему она так считает. Но в глазах Мегги был запрет, и князь произнес совсем другое:

– Главное – что ты его дочь. Этого никто не отнимет. И я могу, по крайней мере, сказать, что я это глубоко ценю.

– О да, это ты можешь сказать. Я и сама это очень ценю.

Князь обдумал и эти слова и пришел к совершенно неожиданному выводу.

– Жаль, что она тебя так и не узнала. Теперь я это вижу. Она могла бы лучше тебя понять.

– Лучше, чем ты?

– Да, – серьезно подтвердил он. – Лучше, чем я. А она на самом деле вовсе тебя не знала. И теперь не знает.

– Ну нет, теперь-то знает! – сказала Мегги.

Но Америго покачал головой. Он знал, о чем говорил.

– Мало того, что она не понимает тебя лучше, чем я, – она понимает тебя гораздо хуже. Хотя даже и я…

– Даже и ты? – подсказала Мегги, поскольку он замолчал.

– Даже я, даже теперь!..

Снова он замолчал, и молчание заковало их в свои цепи.

Но Мегги в конце концов вырвалась из пут.

– Если Шарлотта не понимает меня, так это потому, что я сама ей помешала. Я обманывала ее и лгала ей. Я сама так решила.

Князь не сводил глаз с жены.

– Я знаю, как ты решила. Но и я решил так же.

– Да, – ответила Мегги после короткой паузы. – Я сделала свой выбор, как только угадала твой. Но ты хочешь сказать, что тебя она понимает? – спросила Мегги.

– Невелика трудность!

– Ты так уверен? – настаивала Мегги.

– Вполне уверен. Но это не имеет значения. – Он подождал чуть-чуть и снова взглянул на жену сквозь клубы табачного дыма. – Она глупа, – заявил он ни с того ни с сего.

– О-о! – протестующе вскрикнула Мегги.

По правде сказать, князь слегка покраснел.

– Я хотел сказать, что она не так несчастна, как ты утверждаешь. – К нему снова вернулась способность рассуждать логически. – С чего ей быть несчастной, если она не знает?

– Не знает?.. – Мегги попыталась усложнить ему задачу.

– Не знает, что ты знаешь.

Он так это сказал, что Мегги сразу пришли в голову три или четыре возможных ответа. Но сказала она сначала вот что:

– По-твоему, этого достаточно? – И прежде чем он успел ответить, Мегги воскликнула: – Она знает, знает!

– Что же именно?

Но Мегги вскинула голову и отвернулась с нетерпеливым жестом.

– Нет нужды говорить! Она знает довольно. Кроме того, – прибавила Мегги, – она нам не доверяет.

Князь широко раскрыл глаза.

– Не слишком ли много она хочет!

Мегги снова что-то простонала в виде возражения, и князь вдруг высказал новую мысль:

– Она не стерпит, чтобы ты считала ее несчастной.

– Ах, это уж мне лучше судить, что она от меня стерпит!

– Очень хорошо, – сказал Америго. – Увидишь.

– Я знаю, что увижу настоящие чудеса. Я уже их много видела, и теперь готова ко всему. – Вдруг нахлынули воспоминания, и эти воспоминания заставили ее снова заговорить: – Все это ужасно. Я вижу, что для женщины всегда все бывает ужасно.

Князь смотрел на нее сверху вниз с прежней серьезностью.

– Все ужасно, cara, в сердце мужчины. Она сейчас заново налаживает свою жизнь. И она ее наладит.