Золотая чаша Колоксая

Охранники испуганно переглянулись, когда к ним вдруг вернулся слух. Но бояться больше было нечего: болотницам стало не до песен. Если до этого они бесстыдно выпячивали свои прелести, то теперь подобрались и угрожающе зашипели, точь-в-точь как кошки перед псом. Черноволосый тарс оглянулся: на берегу стояла Нимфириель. Видунье хватило одного взгляда, что убедиться, что мужчины в порядке. Хотя расцарапанные плечи и руки Цедеды, одурманенный взгляд колдуна, который, видимо, не соображал, что происходит, запястье Пересвета, опасно вывернутое и так и не отпущенное болотной нежитью, говорили о том, что радоваться рано. Болотницы настороженно смотрели на альвийку, не догадываясь, что за эту минуту она просмотрела их мысли и сделала для себя кое-какие выводы. Нимфириель заговорила на чужом языке, но болотные девы её прекрасно поняли. Они что-то зло кричали в ответ, порываясь утащить добычу дальше от берега и нырнуть вместе с ней. Но то ли из-за того, что добыча в лице охранников отчаянно упиралась, то ли из-за сказанного видуньей так и не сделали этого. Нежить, уцепившаяся за волхва двумя руками, отрицательно трясла головой. Пересвет сглотнул, понимая, что это значит, встревоженно глянул на Нимфириель и вздрогнул: такой альвийку он не видел никогда. Хищная улыбка исказила прекрасные черты, от металла в обычно приятном голосе по телу пробежал нервный озноб. А колдуну, видно, становилась совсем худо: лицо исказила болезненная гримаса, мужчина схватился за виски, разрывающиеся от невыносимой боли. Болотница тихонько замурлыкала ему на ухо, избавляя от мук. А когда тарс покорно отпустил голову, нежить победно засмеялась, поцеловала его и утащила под воду.

Цедеда с Пересветом выскочили на берег и в отчаянии глянули на видунью. Альвийка вошла в воду и нараспев что-то произнесла, одновременно делая движение руками сверху вниз. Как потом поняли охранники, это было очень сильное заклинание. Потому что дальше начались чудеса: река стремительно уходила в землю, обнажая дно. Беспомощно трепыхалась рыба, посылая во все стороны сноп грязных брызг, чёрными плетями валялись водоросли, с обиженным кряканьем взметнулась в небо стая диких уток. Бросив кашляющего водой мужчину, болотницы, увязая в чёрном иле, метались от одной луже к другой. Излучину реки огласили истошные вопли нежити. А Цедеда с Пересветом с отвращением уставились на гусиные лапы красавиц. Из-за этого уродства болотные девы никогда не выходили на берег, предпочитая прятаться в цветах или в воде. Пользуясь моментом, мужчины подхватили колдуна и вытащили на твёрдую, безопасную землю. Не сводя глаз с шипящих болотниц и не поднимая рук, видунья тихо велела охранникам:

— Уходите отсюда! Живо!

Повторять дважды не пришлось. В паре саженей Пересвет обернулся: река возвращалась. Болотные девы, поняв, что очаровывать больше некого, явили свой настоящий облик. Злые, перекошенные от ярости лица с огромными, как у лягушки, ртами с мелкими острыми зубами. Пересвет вздрогнул, услышав рваный шёпот волхва:

— Не смотри им в глаза — превратишься в корягу.

Охранник резко и, главное, вовремя отвернулся: одна из болотниц жадно глянула вслед убегающим мужчинам. К ним тут же подскочили ожидавшие Волин и Божай с Данилой, помогли добраться до костра. А вскоре вернулась и видунья.

Была глубокая ночь. Всё давно стихло, лишь потрескивали сучья в костре. Обсудив случившееся, обозники отдыхали, безоговорочно доверяя колдуну. Володаровичу не спалось, и он остался нести дозор. Пока остальные слушали рассказ Цедеды и Пересвета, он прошёлся вокруг места ночёвки, обновляя старую магическую защиту и усиливая её новыми заклинаниями. А когда и Нимфириель присела у костра, добровольно вызвавшись быть вторым дозорным, даже Камен пошёл спать со спокойным сердцем. Только Корнила сидел рядом со спящим сыном и раскачивался из стороны в сторону, всё ещё переживая случившееся.

— Ты вплёл защиту от болотниц?

— Да, — Радомир присел на соседнее бревно. — Братья утверждают, что болотниц здесь раньше не было. Новенькие?

— Не думаю, — покачала головой альвийка. — Скорее, новое место охоты.

Волхв ничего не сказал, мысленно соглашаясь с видуньей. И не выдержал:

— Что ты им сказала там, на берегу?

Нимфириель торопливо отвела глаза:

— Ничего особенного.

Володарович подозрительно прищурился:

— Поточнее, будь добра!

— То, что слышал! — тут же ощетинилась девушка. — Что ничем особенным ты их удивить не сможешь. И длиной у тебя похвастаться может только нос!

— Что?! — взвилось оскорблённое мужское достоинство.

— Ты же сказал: разбираться на месте… — видунья не сдержала обидную ухмылку. — Что пришло в голову, то и сказала!

- Дура!!!

Альвийка скрестила руки на груди.

— Я так понимаю, это твоё «спасибо» за спасение?

— Да лучше б я утоп! — в сердцах бросил обиженный мужчина и непроизвольно потрогал свой нос.