Золотая хозяйка Липовой горы

Решение это пришло на удивление легко. Видимо, уже была внутренняя готовность к такому обороту событий. Как и многие коллеги, строча материалы «на злобу дня», я тешил себя надеждами, что способен на большее. И, скорее всего, так же как и они, никогда бы так и не сделал попытки их реализовать, а с душевной болью время от времени справлялся бы притупляющими боль запоями. Вообще, жалеть себя – дико заманчивая и приятная вещь, напрямую связанная с инстинктом самосохранения. Видимо, и здесь у меня вышел сбой.

Уже с перрона позвонил сестре, позвал к телефону маму. Хотелось услышать её добрый голос. Чтобы она не волновалась, наврал, что срочно уезжаю отдыхать в Крым – мол, подвернулась горящая путёвка на бархатный сезон, так что попрощаться не заеду.

– Галь, ты выберись как-нибудь, приберись у меня, – это уже сестре, когда она взяла трубку. – Я генеральную уборку затеял. Начать-то начал, а продолжить не успел. Так что не удивляйся бардаку, что я там устроил.

– Ладно, выберусь как-нибудь. Лети, не переживай.

Возникла пауза. Я сказал всё, что мог, но она почувствовала недосказанность.

– У тебя точно всё нормально?

– Я в порядке. Полном.

– А звучит так, словно в полном дерьме.

– Тебе кажется. Я только что вернулся с двухдневной рыбалки и сразу с корабля на бал пришлось собираться.

– Ладно. Ялте привет!

– Галь…

– Ну?

– Спасибо тебе.

– Да ладно… А, вообще, что за настроение? – сестра уловила в голосе «Прощание славянки» в миноре, но поняла, что грузить вопросами не следует. – Спасибо принимается в виде чурчхелы и зелёной абхазской аджики, если такую найдёшь.

Прозвучало, как «Ты давай, держись, парень!».

– Найду. Всё найду.

Так начинался мой побег.

Первое чудо Золотой Бабы

– К тебе тут один сельвин просится, – телохранитель Хомча, как всегда, перед тем как войти в покои вождя, два раза зычно крякнул, словно у него першило в горле. – Что-то про вогумов талдычит – ни слова разобрать не могу. По-моему, это отец той девчонки, что прислуживала прежнему шаману.

– Хорошо. Найди Петро, чтоб переводил.

Чекур только что принимал главу племени выз, обжившего берега Выза и Шары, – притоков Сельвуны, чьи устья лежали выше по течению от Липового городища, прозванного так из-за обилия липы и на самой горе, и в прилегающих лесах. Вождь племени вызов Маркал вместе с тремя сыновьями прибыл поклониться Золотой Богине Вальге, поднёс ей в дар лодку, полную куньих и беличьих шкурок. Он просил Золотого шамана (так прозвали сельвины вождя пришельцев) не забывать их род в своих камланиях.

И вот лишь только Чекур прилёг отдохнуть, как принесла нелёгкая сельвина. Если это действительно был родитель девчонки, которую Чекур, Петро и Хомча видели, когда наблюдали обряд жертвоприношения перед гусиной охотой, то хорошего Чекур не ждал. Он знал, что сельвину была выгодна близость дочки к шаману. Семья мечтала отдать её в жёны старику Цыпате и оказаться под его покровительством. Но тут явились угры, свергли Старика Края Гор, на место древнего идола водрузили золотую бабу, и не признавшему новой веры Цыпате пришлось убираться.

В ожидании приглашения сельвин прислонился спиной к стене. Что ж, может, его надежды и не пустые. Не зря же Чекур не выпускал девочку из виду и, говорят, даже знал, как зовут – Рысы.