Золотая кровь 2

Ей хотелось крикнуть в лицо доктору, что вот она — эйфайра! Вот она сидит перед ним, и она только что спасла сестру сеньора Виго от ужасной смерти. И это она−то бесчеловечна?!

От этой несправедливости всё внутри жгло каленым железом. Ей хотелось, чтобы сеньор Виго знал правду, чтобы он поверил ей, чтобы не видел в эйфайрах только убийц! И почему это стало так важно, она не знала.

Вот только рассказать ему правду было нельзя.

− К сожалению, слова доктора звучат вполне логично, − ответил сеньор Виго. − Оказаться кому−то из эйфайров по вкусу будет стоит мне жизни. Забирая человеческую душу, высасывая из тебя жизнь, они не терзаются тем, что убивают. Поэтому да, они бесчеловечны. Если доктор прав, если в этом виновато поражение мозга, по сути болезнь, то в этом нет их вины. Но есть обязанность общества изолировать их и попытаться вылечить. И в этом я поддержу доктора, надеюсь, ауроскоп поможет ему в этом. Но больше всего я беспокоюсь о том, что моя сестра сейчас находится во власти одного из них.

Они смотрели на огромную золотую луну, у которой едва заметно уменьшился нижний край, и какое−то время молчали.

−А если бы вдруг кто−то близкий вам оказался эйфайром? Ваша сестра, например? Как бы вы с ней поступили? — спросила Эмбер неожиданно и даже внутренне замерла от этого вопроса.

А вдруг сеньор Виго догадается, что у неё не просто праздный интерес?

−Это… сложный вопрос, Эми, − задумчиво ответил сеньор Виго. — Когда умерла моя мать, наша семья как будто раскололась. Всё распалось на части и после её смерти семьи просто не стало, ведь мать была её стержнем. И в этом вина эйфайра, который пробрался в наш дом и в итоге её убил. Поэтому, я согласен с тем, что эйфайрам не место среди людей. А если вдруг кто−то из родственников окажется эйфайром, то, как настоящий ибериец я должен буду о нём позаботиться, потому что мы семья. Но с другой стороны, сама понимаешь, мне придётся его изолировать от всех. Запереть его там, где он не причинит никому вреда.

Если сеньор Виго узнает, что она эйфайра — он и её изолирует. Для начала.

Это было слышать горько и больно, но Эмбер понимала, что сама виновата в тех иллюзиях, которые питает. Перед ней сын гранд−канцлера, наследник дома Агиларов и враг всех эйфайров. А она эйфайра и воровка к тому же, которая забралась сюда, чтобы его ограбить. Их миры пересеклись по чистой случайности, и пора уже начать думать головой!

Нужно уничтожить ауроскоп, чтобы он не достался доктору! И все чертежи…

−Идём, я хочу тебе кое−что показать, − сеньор Виго, направился к одной из дверей, ведущей с террасы внутрь дома и распахнул её, пропуская Эмбер внутрь. — Здесь хранятся работы моей матери, а там дальше музыкальная гостиная, в которой любили прятаться Лив и Изабель, когда в доме сгущались тучи. Лив сказала, что здесь тени оставляют её в покое.

Пока он зажигал фонари внутри комнаты, Эмбер осмотрелась.

Это была картинная галерея − вытянутое помещение с высоким потолком и несколькими большими окнами, выходившими в сад. По центру комнаты стояли мраморные скамьи, а на стене напротив висели картины.

−Я вспомнил наш разговор об Оливии, − произнёс сеньор Виго, обходя комнату и подкручивая фитили, чтобы стало светлее, − и то, что мне говорил Морис о её тайнике. И мне пришла в голову одна мысль…

Картины были прекрасны. Эмбер шла вдоль стены и смотрела на них с нескрываемым восхищением. Видимо здесь остались лучшие работы донны Мелинды, и было даже странно видеть их запертыми в этой комнате, где их никто не сможет увидеть. В основном это были пейзажи, животные и птицы, море, Парящий Ангел на холме Уэбро и город, раскинувшийся внизу. Все они были пропитаны светом и излучали столько эфира, что в галерее было светло, как днём. Только свет этот виден был не всем.

Как и в галерее сеньора Дельгадо, так и здесь, на картинах не было людей.

Кроме одной…

Она висела за одной из колонн, поддерживающих сводчатый потолок, и поэтому Эмбер увидела её не сразу.

Огромная картина, выше человеческого роста, обрамлённая в тяжёлую позолоченную раму, занимала целый простенок между колоннами. На ней была изображена босая женщина, в длинном белом одеянии, похожем на хламиду. Она стояла, обхватив себя руками за плечи и опустив голову, смотрела куда−то вниз. Распущенные волосы разметались по плечам крупными локонами, и за её спиной раскинулись огромные золотые крылья, за которыми клубились, сгущаясь, тёмные тучи. А у ног, извиваясь жгутами, стелился чёрный туман, совсем такой, как сегодня Эмбер видела вокруг Изабель. Картина называлась «Плач Сирены».