Лишь епископ с королем спешились и, приказав прочим стоять поодаль, приблизились к старцу. Они спросили его, кто он, откуда прибыл и почему пожелал остаться в дикой пустоши среди чащи леса, а также кто посмел нанести ему столь тяжкую рану. Старец ответил на каждый вопрос. Тогда епископ и король смиренно попросили у Эгидия прощения. Они обещали призвать лекарей, чтобы те исцелили рану, и предлагали святому многие дары, но тот не пожелал принять их снадобья и презрел все королевские дары, даже не взглянув на них. Зная, что
Король часто посещал Эгидия и принимал от него пищу Спасения. Он предложил святому несметные богатства, но Эгидий отказался их принять, убеждая короля основать монастырь, дабы в том краю укоренилась дисциплина монашеской жизни. Когда его просьба была исполнена, святой Эгидий долго не соглашался стать настоятелем, но побежденный слезами и мольбами короля, возложил на себя попечение о монастыре.
Молва о святом Эгидии дошла до короля Карла, который призвал его к себе и принял с подобающим достоинством. Среди многих благочестивых бесед Карл попросил святого поминать его в своих молитвах, и признался, что однажды совершил ужасный грех, в котором не может исповедоваться никому, даже святому Эгидию. В следующее воскресенье, когда во время богослужения Эгидий молился за Карла, святому явился ангел Господень, положивший на алтарь письмо: в нем по порядку были записаны как грех Карла, так и отпущение того греха по молитвам святого Эгидия, лишь бы только, исповедовавшись и раскаявшись, король никогда больше не совершал подобный грех. В заключение было прибавлено, что всякий, кто призовет святого Эгидия в заступники за любой совершенный проступок, не должен сомневаться в отпущении греха по заслугам святого, если согрешивший оставит этот грех.
Когда письмо было доставлено Карлу, тот признал свой грех и смиренно попросил прощения. Эгидий же отбыл с почетом и, оказавшись в Ниме, воскресил недавно умершего княжеского сына. Некоторое время спустя святой Эгидий предсказал, что в скором времени его монастырь будет разрушен врагами. Он отправился в Рим, где испросил у Папы привилегии для своей церкви, а также две кипарисовые двери, на которых были вырезаны изображения апостолов. Препоручив те двери Божественному промыслу, Эгидий пустил их плыть по течению Тибра. На обратном пути в свой монастырь он исцелил в Тибероне паралитика, и тот стал ходить. Вернувшись в обитель, святой нашел те двери у врат монастыря и возблагодарил Бога за то, что среди стольких превратностей моря Он сохранил их невредимыми. Святой Эгидий поставил двери в своей церкви во украшение ее и в память о договоре, заключенном с Римским Престолом.
Наконец, Господь в видении открыл Эгидию, что день его смерти неминуемо приближается. Поведав о том братьям и призвав их молиться за него, святой Эгидий счастливо почил в Господе. Многие утверждали, что слышали ангельские хоры, возносившие на небо душу святого. Святой Эгидий жил в 700-х годах от Рождества Господня.
CXXXI. De nativitate Beatae Mariae Virginis
О Рождестве Пресвятой Девы Марии
Пресвятая Дева Мария происходила из колена Иудина и царской ветви Давидовой. Матфей и Лука приводят родословие не Марии, но Иосифа, который не имел отношения к зачатию Христа. Считают, что
Среди других потомков Давид имел двух сыновей, Нафана и Соломона. Иоанн Дамаскин свидетельствует, что в чреде потомков Нафана, сына Давидова, Левий родил Мелхия и Панфира, Панфир родил Варпанфира, Варпанфир родил Иоакима, Иоаким же — Деву Марию. Из потомков Соломона Матфан имел жену, от которой родился Иаков. По смерти Матфана Мелхий из колена Нафана, сын Левия и брат Панфира, взял в жены вдову Нафана, мать Иакова, и родил от нее Илия. Иаков и Илий стали единоутробными братьями: Иаков принадлежал к колену Соломона, Илий — к колену Нафана. Когда Илий из колена Нафана умер не оставив потомства, его жену принял его брат, происходивший из колена Соломонова. Он восставил семя брату своему и родил Иосифа. Поэтому Иосиф по крови был сыном Иакова из рода Соломона, по закону же сыном Илия, происходившего от Нафана. Ведь рожденный сын по крови был сыном того, кто его родил, но по закону считался сыном умершего брата. Так у Дамаскина[267]
.