Золотая легенда. Том II

Некий брат, спутник мужа Божия, будучи в экстазе, увидел среди небесных престолов один достойнейший престол, который сиял благородной славой. Брат удивился, для кого предназначен столь дивный престол, и услышал: «Этот престол принадлежал одному из повергнутых князей, ныне же он предуготовлен смиренному Франциску». Восстав от молитвы, монах спросил мужа Божия, говоря: «Что ты думаешь о себе, отче?». Франциск ответил: «Я считаю себя величайшим грешником». Тотчас Святой Дух тайно объявил брату: «Знай, что явленное тебе видение истинно, ибо на престол, утраченный гордыней, будет вознесено смирение смиреннейшего».

Раб Божий в видении лицезрел над собой распятого Серафима, столь очевидно запечатлевшего на Франциске знаки своих крестных страданий, что, казалось, святой был распят сам. Длани, ступни и бок его были отмечены знаками креста, но святой скрывал эти стигматы от чужих взоров. Лишь некоторые видели их при жизни святого Франциска, но многие созерцали стигматы после его смерти. Множество чудес подтверждают истинность этих стигматов. Достаточно рассказать о двух из них, про изошедших по смерти святого.

В Апулии некий муж по имени Рожер, стоя перед образом свято го Франциска, начал размышлять, говоря: «Правда ли то, что Франциск просиял столь великим чудом? Возможно, это лишь благочестивое заблуждение или намеренный вымысел его братии». Обдумывая это, он неожиданно услышал звук, как если бы из баллисты выпустили снаряд. Рожер почувствовал, что тяжело ранен в левую руку, хотя на его перчатке не было следов от повреждений. Он снял с руки перчатку и увидел на ладони большую рану, как бы нанесенную стрелой. От раны исходил столь сильный жар, что, казалось, Рожер лишится чувств от боли, причиняемой ожогом. Покаявшись и подтвердив, что через свои стигматы верит в истинность стигматов святого Франциска, Рожер два дня молился святому Божию и полностью исцелился.

В королевстве Кастилии некий муж, преданный святому Франциску, шел в церковь на вечернюю службу, но по ошибке попал в засаду, устроенную для другого. Смертельно раненный, он был брошен полуживым. Жестокий убийца вонзил ему в горло клинок, но не смог вытащить его и ушел. Сбежались люди и подняли крик, и все оплакивали того человека как мертвого. Когда же среди ночи монастырский колокол стал звонить к утрене, жена того человека стала плакать, говоря: «Господин мой, вставай, колокол зовет тебя к утрене!». Он тут же поднял руку, как бы прося кого-то вытащить из горла клинок. И вот на глазах у всех меч упал далеко, как бы отброшенный рукой могучего воина. Полностью исцеленный, раненый поднялся и сказал: «Святой Франциск подошел ко мне и коснулся моих ран своими стигматами. Он исцелил мои раны сладостью стигматов, и от соприкосновения с ними раны зарубцевались. Когда святой захотел уйти, я знаками — ведь иначе я не мог объясниться! — попросил его вытащить клинок. Сделав это, он мощной рукой отбросил меч и тотчас исцелил мне раненое горло, погладив его ладонью со стигматами».

В Риме два светоча мира, святой Франциск и святой Доминик, предстали перед епископом Остии, который затем стал Великим понтификом. Епископ сказал им: «Почему мы не рукополагаем никого из ваших братьев в епископы и прелаты, хотя эти братья превосходят других в учении и примере?». Святые долго спорили между собой, кому из них следует отвечать и что сказать в ответ. Смирение победило Франциска, и потому он не стал отвечать первым. Смирение победило и Доминика, и потому тот кротко повиновался и первым ответил: «Господин мой, если мои братья полны знаний, они уже поднялись достаточно высоко, и я не могу позволить им возвыситься по своему смирению». После чего спросили святого Франциска, и тот ответил: «Мои братья называют себя меньшими, чтобы они не дерзали стать большими».

Святой Франциск был полон голубиной кротости и призывал все творения любить Творца. Он проповедовал птицам, и они слушали его, он касался их, и птицы не улетали без его позволения. Во время его проповеди защебетали ласточки, но тотчас стихли, когда святой приказал им умолкнуть. В Порциунколе рядом с его кельей росла смоковница, и на ней часто пела цикада. Подняв руку, муж Божий позвал ее: «Сестра моя цикада, иди ко мне!». Цикада тотчас послушно села ему на ладонь. Он попросил: «Пой, сестра моя цикада, славь Господа твоего!». Цикада тотчас запела и не улетала без позволения.

Он не касался светильников, лампад и свечей, не желая заслонять их свет своей рукой. Идя по камням, он ступал по ним осторожно, благоговейно вспоминая того, чье имя было Петр. Он собирал на дороге червей, чтобы прохожие не растоптали их, и среди зимних морозов велел приносить пчелам мед и лучшие вина. Все живое он называл своими братьями и сестрами. Когда Франциск созерцал солнце, луну и звезды, любовь к Творцу наполняла его удивительной и бесконечной радостью, и он приглашал все творения любить Творца. Он отказывался делать себе большую тонзуру, говоря: «Я хочу, чтобы мои простые братья имели свою долю на моей голове».