Золотая лоция

— Искать. У тебя развязался, у тебя должен и завязаться. Он человека нашего взял, что Ирбиса в лицо знает.

Стовов махнул на Полукорма раскрытой ладонью, словно медведь лапой бил.

— Ступай.

— С собой он тащит, — когда Полукорм со вздохом исчез, повторился Вишена. — Клянусь, с собой тащит золото…

— Сам ты, конунг, и люди твои золото, серебро в землю хороните, — заговорил Рагдай, — чтоб силу земля дала, чтоб знать: если без руки или калечные из набега вернётесь, будет на что хлеб поменять и дровину купить на дом. Отчего Ирбису так не сделать?

Наступила тишина. Дыхание Хитрока сделалось прерывистым, на выдохе слышался присвист.

— Да я говорю, кузня пуста! — сквозь тяжёлую, многослойную дерюгу пробился крик Полукорма.

— Я тебя Перуну скормлю, зародыш! — ещё громче, зычно ответил ему Ломонос.

— Давно б жребий ему выкинул под идола лечь, как если б кашу не готовил как никто, — согласился Стовов.

Снова взял ковш. Ковш по краю был весь в старо полтескских резах: волны дождя, дюжина квадратов с символами, вьюги, пашни зерна, колосья, круги полного и короткого солнца и отметинами проступали начало заготовки и свершения треб.

— Хану Ирбису, подломись нога, всё золото надо. Толпы свои держать страхом и золотом.

— Верно, — кивнул Мечек, всё так же глядя на остывшее мясо. — Если он сюда дошёл, так золото его тут. Только как взять его?

— Найти сперва хана. — Стовов сделал огромный глоток из ковша.

— Но как найти? — Оря заёрзал, почесал затылок. — Вот глаз всевидящий Рыси…

— Не знаю. — Стовов облизнул усы. — Ладьи по ту сторону гор, там ещё люди мои, а пепел храбрецов в сосудах для отвоза на свою землю тут. Раздробись оно, это золото.

— Золото не горошина, найдётся, — сказал Мечек. — Если оно есть.

Он покосился на Рагдая. Тот молча кивнул.

— Верно, клянусь всеми богами Асгарда, — кивнул Вишена. — Столько золота не сможет спокойно лежать. Оно заговорит. Ждать надо.

— Хорошо бы. Ждать хорошо в зиму, слушая пение волхов. — Стовов снова хлебнул, передал ковш Мечеку: — А тут франконский Дагобер король службу требует. Идти на город здешний Пражу, пожечь, разорить его.

— А зачем пожечь? — Мечек тоже отхлебнул из ковша, осмотрел резы на его боках, передал Рагдаю. — Это ж вроде здешнего короля Само город? Враги они?

— Верно. — Кудесник принял ковш, прохладный, тяжёлый, сделал глоток. Вино было сладким, вязким, с запахом гвоздики и солнца. — У Дагобера свои замыслы про Само. Одно скажу. Если мы нападём на Пражу и, даже взяв и разорив, уйдём, то более семи дней по чужим местам прятаться не сможем. Чеши здешние да хорутане перережут нас всех, перестреляют, и Дагобер это знает. На верную погибель шлёт.

— Во волк! — отшатнулся Оря. — Нужно было его там под дубом прибить.

— Весёлая жизнь… — Вишена взял у кудесника ковш и сразу передал Оре. — Пойдёшь на эту Пражу — смерть, не пойдёшь…

— Тоже смерть, — закончил Рагдай. — Верно понимаешь, конунг. Золото золотом, думать о другом следует…

— Чего думать то! — Стовов неожиданно взревел, да так громко, что снаружи Ломонос с Полукормом перестали пререкаться о кузнецах и шлемах. — Дагобер этот мне что, жена Бела или Часлав сын? Да он даже не Водополк, он мне никто. Подумаешь, король половины мира. Я ему оружием не клялся.

— Тихо, тихо… — зашипел на князя Рагдай.

Мечек невольно оглянулся. Оря передал ковш обратно Вишене.

— …Я его сейчас пойду прибью, волосатого. На Пражу не поведу никого. Ишь! Кособрюхие! — Князь почти встал.

Оря ухватил его за подол. Хитрок проснулся, покосился на плечо Мечека, на солнечный столб посреди.

— А я что, один пойду на Пражу? — неожиданно вскипел Вишена. — Это ж не плата — по безану на человека!

Он почти перекричал Стовова.

— Клянусь Фремом, смех это, по безану. Там, поди, и взять нечего, это ж не Аркона, не Шванганг!

— Тише, вы, хотите всем франкам замыслы открыть свои? — злобно сказал Мечек, вожди осеклись.

— Отчего король франков думает, что мы пойдём? — уже почти спокойно спросил Вишена. — А, Рагдай?

— Заложники.

— Что?

— Думаю, Дагобер перед отходом затребует от нас заложников, — спокойно сказал Рагдай, но было видно, как его правая ладонь ходит вверх вниз по запястью левой руки. — Тебя, конунг, или меня. Или пятерых мечников. Мы побежим, заложников повесят. Тут принято так.

— Ну и что, у нас тоже, — пробурчал Оря.

— Может, сейчас? — Вишена нашёл наконец опрокинутый ковш у себя за спиной, поставил перед собой, вытер о штанины липкие пальцы. — На коней снедь бросим, в лес, к горам, поводим их, в темноте и отстанут, а?

— Хорошо речёшь. — Рагдай вздохнул. — Справа слева от нас франки. Без шатров, в броне, с оружием сидят. Кони сёдланы. Так просто уйти, думаешь?

— Просто так, думаешь… — сквозь зубы процедил Стовов. Щека его задёргалась. — Кто крикнул Вольге хватать короля этого под деревом? Впутал. Писания свои знаешь только. Жизнь не знаешь. Раздробись спина!

— Придётся идти на Пражу. Если заложников возьмут, — тихо сказал Мечек, — можно потом отбить их. В ночь. Стребляне или полтески. Как в Вуке псаря Крозека брали.

— А может, не возьмёт франконец заложников, — успокоительно сказал Оря.