Золотая лоция

— Дети вы мои ненаглядные, Ясельда и Ориса, голубицы мои белокрылые, блестящие рыбоньки ласковые! Плачет по вам матушка ваша, княжна Лада, взывает к Яриле за помощью, и к отцу вашему Водополку за правдой!

— Это первая жена Водополка, княжна Лада, — сказал чудин-кормчий, — у её матери тоже было имя Лада, и вроде бы от этого имени Новоозеро теперь кривичи называёт Ладожским, а теперь и чудь иногда так говорит, словене и прочая литва.

— Сейчас будет плач Лады, — сказал не слушая его Стовов, — тащи гусли, Скавыка, играть будешь…

— Гусли?

— Мама! Мама! — закричала тут княжна Ясельда и стала вылезать из под шкур навеса.

Вслед за ней вылезла и бледная Ориса и служанки их. Только та служанка, что провела ночь со Стововом, не вылезла, а только выглянула на свет. Растрёпанные волосы женщин, кое-как перехваченные лентами, развернулись на ветру и заколосились, словно спелая густая рожь. Воины переглянулись многозначительно, уставившись на женщин в таком вольном виде.

— Мама-а-а! — закричала Ориса, — мы здесь, спаси нес!

Потом закричали сразу обе княжны и с ним вместе заголосили служанки. В ответ им стали что есть силы кричать из города. Эхо пронзительных женских криков понеслось над водой Волхова, словно соколы или молнии в грозовых тучах летали. От неожиданности Семик и Полукорм, стоящие около мачты, остолбенели, и не успели им помешать, а женщины протиснулись между гребцами и оказались у борта, обращённого к городу.

— Мама, забери нас отсюда! — срывающимся голосом закричала опять Ориса, — нас увозят!

Потом молодая женщина, почти девочка зарыдала так жалостливо, горько и безысходно, что у многих кривичей сжалось сердце при воспоминании о возможном подобном горе для своих, оставленных на родине женщин: жён, дочерей, сестёр, наложниц и рабынь.

— Князь Стовов, отпусти моих детушек, прошу тебя, милостью Велеса умоляю и заклинаю! — крикнула княжна Лада, — кровь нашу общую гнездовскую побереги!

— Я Любша, вторая жена Водополка, прошу возьми меня в заложники, а дочерей Лады отдай! — закричала ещё одна женщина, стоявшая на стене города, рядом с княжной, — не порть девок, прошу тебя!

— Любой выкуп дадим, князь, золото, меха, парчу византийскую, мечи франконские, кость слоновью! — крикнул один из воинов княжны.

По знаку Стовова, несколько дружинников принялись оттаскивать княжён и их служанок от борта, намереваясь вернуть их под навес. Однако женщины изо всех сил вцепились руками в щиты на бортах лодии, и ни за что не хотели подчиняться.

— Князь, ты обещал обращаться с ними уважительно! — воскликнул грек, делая к ним шаг, — во имя Господа нашего Иисуса Христа!

— Ступай на корму, а то убью! — зло ответил ему князь.

По его знаку здоровенного грека двое дружинников, бросив грести, схватили за руки и потащили на корму.

— Я верну княжён на обратном пути вам, славяне! Слово и словяне, это одно и то же, мы своих не обманем! — крикнул Стовов зычно в сторону крепости, — когда поднимусь обратно в Ильмень через пороги по вашей реке после своего похода, отпущу их! Если вы нападёте на мою жену Белу в Каменной Ладоге, я ваших дочерей убью, а перед этим опозорю прилюдно! А может в жертву Яриле принесу плодородную княжескую кровь!

— Мы не будем нападать, я скажу мужу и дружине его! — крикнула отчаянно Лада, — мы всё забудем, только верни дочерей!

— Странно, — сказал Семик, наблюдая за отчаянной борьбой женщин и воинов у борта, — у князя Водополка несколько здоровых сыновей, и ещё родятся столько же, зачем им эти княжны так понадобились?