Золотая лоция

Когда вся поклажа и воины Стовова снова оказались на своих местах, войско прошло огромнле лодейное поле, где под навесами из еловых ветвей, соломы, редко когда из кожи, стояли десятки досчатых речных и морских лодий, грубых набойных лодей, чёлнов, дубасов, струг и лодок. Всё это богатство дожидалось возвращения хозяев с юга, или просто зимующие здесь до весны. Сторожа, состоящая при них, завидев приближении речной рати, разбежалась. Князь, высадившись с одной из стреблянских лодок вместе с Орей, быстро осмотрел несколько лодий, найдя их превосходными, и сделанными из отличной колотой доски ясеня. Кили их были сделаны из цельного ствола дуба. Особенно ему понравилась деревянная голова, стящая рядом с одной из лодей. Её сняли, чтобы она не сердила местных духов. Голова изоюражала морское чудовище с длинной волчьей пастью и загнутым вперёд рогами. Князь велел переправить её на свою лодию и установить при возможности вместо изображения прежнего примитивного изображения лебедя.

Ещё до темноты того же дня войско дошло до второго участка порогов. Здесь берега мутной реки представляли собой отвесные стены из камня даже без растительности. Только столетний лишайник вцепился кое-где в верхние участки этих стен.

— Пороть перевозчиков будем сразу, без денег, — сказал тогда Оря Стреблянин, — эй, Обня, беги с охотниками в село, тащи сюда сплавщиков и их семьи в заложники.

Шесть десятков молодых стреблян, заскучавших было без дела, волной окружили располагавшееся неподалеку селение сплавщиков. Земляные стены, выложенные камнем, ровно настолько задержали нападающих, насколько им требовалось времени подняться вверх и спуститься внутрь. Они стал вытаскивать из полуземлянок, изб и сараев заспанных полуодетых людей. Нескольких селян, бросившихся бежать в лес, нагнали и избили до полусмерти. Одному отрезали нос и губу. Устрашённые видом нападавших и их действиями, волчьими шкурами и дубина с гвоздями, словены решили дать сплавщиков и перевозчиков. После этого их избы были обысканы, но хитрые словены ценностей в домах не держали. Все они были зарыты в кладах, а времени на пытки у стреблян не было. Была взята только ячменная брага, немного норманнских стеклянных бус и пару свёртков льняного полотна.

— Все детишки у вас все костлявые, скотина не кормлена, а вы зерно на брагу переводите, и это перед весенним севом? — удивлённо спрашивали их стребляне, — а вдруг недород будет?

— Волоковский путь нас всегда прокормит, — отвечали сплавщики, — а брагу хорошо покупают купцы, что проходят туда-сюда, и те, кто останавливаются лодии чинить, или отдыхать в бане.

Лихорадочно быстрая работа прошла на редкость удачно. Жертв при прохождении второго участка порогов не было, несмотря на то, что течение здесь было более стремительное, а выступающих над бурной водой больше. Пару раз только лодии ударялись несильно о дно, но даже течи не дали никакой. На Волхов опустилась холодная ночь, такая, что даже замёрзли кое-где лужи. На ночь лодии и лодки пришлось вытащить на берег, и это было не просто, потому, что пологий берег без камней пришлось долго искать. Мокрые, замёршие, злые, воины развели на берегу гигантские костры из сухого топляка. Забили украденных из Нового свиней и ели подгоревшие на вертелах полусырые туши, капающие горящим жиром почти до утра. Была выпита почти вся ячменная брага, взятая в селенииe у вторых порогов. Сквозь голые деревья в ясном воздухе были видны неясные огоньки в глубине леса по обеим сторонам реки.

Устраиваясь спать под навесом из шкур, сооружённом по-другую сторону мачты от навеса княжён, Стовов потребовал к себе одну из их служанок.

— Это бесчестно, — звонко сказала ему на это Ясельда, — ты обещал мне и моим людям, что ты нас не тронешь.

— Я жрец Ярилы, от меня зависит плодородие всех моих земель, — насмешливо ответил ей князь, — для кривичей и стреблянской голяди окаянной, я и Ярило, это одно и то же, и я не должен ни в чём себе отказывать.

— Как же слово?

— Пусть придёт ко мне, рыжая твоя рабыня с белой кожей, или я возьму тебя вместо неё, Ясельда.

Справедливо решив, что упрямство приведёт только к тому, что их отдадут на растерзание всей дружине, служанки уговорили Ясельду согласиться, и не перечить захватчику.

— Конечно, если она понравится князю, он сделает её своей наложницей, а то и ещё одной женой, и не нужно будет мне мыть ноги, выносить нечистоты и готовить, — зло сказала Ясельда, отворачиваясь, — это благодарность за приют лесной девке, обречённой в голодный год на смерть своим отцом, но спасённая мной.