Золотая лоция

— Ясельда? — переспросил подняв брови Рагдай, — не думал я, что ты так скоро забудешь Маргит! Серёжки-то кому, Ясельде? Ох, зарежет тебя за неё Стовов, ведь он на неё глаз положил…

— Я сам его за неё зарежу! — воскликнул Вишена, сорвался с места, сшиб с ног одного зазевавшегося еврейского торговца и затерялся в дыму улиц Вука, — клянусь глазами Хеймдалля, это она!

Рагдай хотел было ринуться за ним, но его кто-то схватил за рукав. Это был всё тот же грек-торговец. Он заискивающе улыбнулся гнилыми зубами и сказал.

— Я Кревиус, мой господин! Хозяин несправедливо отнятого товара. Князь Морислав месяц назад несправедливо отобрал одну мою плоскодонку вместе с сотней мер пшеницы. Теперь торгую чем придётся, чтобы свести концы с концами. Вот и Мойша подтвердит. Добрый господин, клянусь ранами Христа, мне нужно собрать всего несколько безанов на новую лодку, а твой друг совсем разорил меня, отобрав серьги в четверть цены…

Торговец ростом был Рагдаю по грудь: угловатый в движениях, круглая, красная шапочка то и дело съезжала на затылок, обнажая блестящую лысину в обрамлении седых волос, большой горбатый нос, круглые влажные глаза занимали, казалось, пол его лица…

— Чеканщика Крузека знаешь?

— Того, что в рабстве у авар был? Знаю.

— Вот тебе за серьги, — сказал Рагдай и сунул торговцу половину затёртой монеты, — ты давно в Вуке?

— Это надо взвешивать!

— Взвешивай!

Пока торговцы вынимали и настраивали маленькие весы, подбирали гирьки и взвешивали монету Рагдая, грек рассказывал, что он уже с осени в Вуке, а раньше торговал в Антиохии, но когда местные христиане начали выгонять всех катар, ему пришлось уехать. Он и раньше бывал тут, задолго до того, как поморяне стали строить стены, на месте старого кельтского города. Рассказывая это, грек повёл рукой вокруг, по далёкому лесу, покрытому нежной зеленью только что лопнувших почек, по туманному Одеру, высоким облакам, утратившим розовый оттенок рассвета. Торговец сообщил, что знает тут одну гадалку-сербку. Её предсказания всегда сбываются. Вернее всего получается, когда она гадает на голове молодого петуха.

— Желает ли господин узнать свою судьбу? — спросил он Рагдая, видя, что ему кивают остальные, сообщая, что монета хорошая и правильного веса.

— Нет, — ответил Рагдай, — я хочу найти чеканщика Крузека.

— Авары изуродовали его, отрезали большой палец на левой руке. Теперь он уже не может работать как прежде. Крузек держит здоровенных бойцовых псов и устраивает игры. Я провожу.

На зов торговца явился смуглый, чернобородый мужчина в пёстром халате на голое тело. Ему было поручено оберегать товар, пока торговец будет в отлучке. Рагдай высвободился из цепких пальцев грека и они отправились на другой конец города по дощатым мосткам через зловонные канавы и лужи. Торговец суетливо показывал дорогу, болтал без умолку и вертел головой, едва не роняя с неё шапочку. По его словам в малый, старый город, где Крузек держал псарню, Рагдаю лучше одному не ходить, потому, что с осени там стало жить много воров, разбойников и странных монахов, а Рагдай был богато одет. Торговец видел много христианских служителей, монаха и даже епископа. Но тут были совсем другие монахи. Они не проповедовали веру в Христа, не спорили, нужно ли пить воду, куда окунали святые мощи, или нет. Ничего такого. Они ходят, слушают и смотрят. Плечистые, молодые и ловкие. У них под рясами длинные кинжалы, а чётки — это замаскированные кистени для ударов и удушения.

— Я видел таких в Константинополе, — ответил Рагдай, делая вид, что рассказ грека ему безразличен.

— Мой господин был в столице мира! — воскликнул торговец с блаженной улыбкой на лице, и вдруг весь съёжился, потому, что из-за поворота улицы показался Вишена.

— Походка, голос, лицо… И пропала! — громко сказал Вишена и потряс в воздухе кулаками в перстнях, — может, это колдовство?

— Ты Ясельду имеешь ввиду или Маргит? — спросил его с улыбкой Рагдай.

— Это опасная шутка! — ответил викинг, похлопывая себя по животу и косо поглядывая на торговца, — ты же мне друг во всём, книжник, или нет?

* * *