Золотая обойма

Он взял котелок, полотенце и несессер, встал на стол, снял несколько еловых лап, забрался на балку и по лестнице спустился вниз. У родника парень быстро умылся, почистил зубы, побрился и даже немного сполоснулся. Ледяная вода ему не помеха.

Он вернулся назад. От него пахло зубной пастой и кремом после бриться.

Надя это заметила и заявила:

— И я хочу!

— Побриться?

— Зубы почистить!

— Ну, если моей щеткой не побрезгуешь.

— Нет уж. Без нее обойдусь.

Она забрала у него полотенце и несессер, выбралась из дома. Семен поставил чайник, нарезал колбасы. Чаю было немного, поэтому он заварил вчерашние пакетики. Экономить надо. Вдруг ему и Наде придется еще долго бродить по лесу?

За стеной послышался шум, кто-то оперся на лестницу. Семен глянул в окошко, в щелку между обрывками рубероида. По лестнице карабкалась Надя.

Он отошел от окна. В этот момент послышался треск.

— Твою мать!.. — выругалась Надя.

Семен пулей поднялся на крышу, глянул вниз. Одна поперечина на лестнице была сломана. Надя сидела на земле и держалась за ногу.

Парень не стал рисковать, просто спрыгнул, подсел к Наде и спросил:

— Что такое?

— Больно! — простонала она.

— Где больно? — Он легонько надавил на сгиб ступни.

— Здесь! — Надя дернулась.

— Вывиха вроде нет.

— Все равно больно.

— А ушиб может быть, — сказал Семен.

— Сейчас пройдет.

— Ты пока здесь посиди, а я чаю принесу.

Семен осмотрел лестницу. Одна поперечина сломалась, а остальные три, хотя и целые, вызывали подозрение. Он осторожно поднялся по лестнице, залез в дом, собрал вещи.

Надя поднялась, чтобы помочь ему спустить рюкзаки, но неосторожно встала на ушибленную ногу, взвыла от боли и опустилась на колено.

— Не надо, я сам.

Рюкзаки и оружие он спустил по лестнице, потом вернулся в дом за чаем. Надя поднялась, одной рукой оперлась о стену, другой забрала у него кружку, тут же взяла вторую. Лестница шаталась, трещала, скрипела, и Семен не рискнул спускаться по ней.

— Может, ты выбьешь дверь? — спросила Надя.

— Да нам тут уже недолго осталось, — сказал он, собираясь прыгать.

— Что осталось? Куда я пойду с такой ногой?

— Ничего, сейчас попьем чайку.

Семен спрыгнул вниз, и в правую ногу что-то глубоко, но не больно кольнуло. Как будто гвоздь из ботинка вылез и воткнулся в кожу. Если так, то ерунда.

— А теперь и чайку можно, — сказал он, глянул на свою правую ногу, и оторопел.

К его подошве приклеился кусок доски.

Боль пришла с опозданием, но пронзила и тело, и голову. Он осторожно сел на землю, взялся за доску, дернул, оторвал ее от ботинка.

— Ничего себе! — оторопело протянула Надя.

Семен и сам потрясенно смотрел на гвоздь. Сантиметров семь-восемь в длину, толстый, ржавый. Если бы он не был изогнут, как ползущая змея, и не толстая подошва ботинка, то ступню прошил бы насквозь. Или так оно и вышло?

Семен снял ботинок, осмотрел ступню. Нет, насквозь гвоздь ее не пробил, но хорошего было мало. Рана оказалась глубокая, крови уже натекло изрядно.

Надя всплеснула руками, от волнения забыла о своей ноге, метнулась к рюкзакам, достала аптечку, подскочила к Семену и только тогда скривилась от боли.

— Противостолбнячную прививку давно делал? — спросила она.

— В школе. Потом в армии.

— Тогда нормально, жить будешь. Или антибиотики нужны?

— Чего нет, того нет.

— У нас много чего нет. Бинтов кот наплакал. Давай-ка мы сначала кровь остановим. — Она оглянулась, увидела лопух, растущий неподалеку, сорвала несколько листов, осмотрела их, затем приложила к ране и распорядилась: — Держи пока.

Кровь остановилась довольно-таки быстро. Надя обработала рану перекисью, затем наложила стрептоцидовую мазь и плотно перевязала.

— Везет мне, как утопленнику, — сказал Семен и тяжело вздохнул.

— А я тебе говорила: «Дверь выбей».

— Давай попробуем пленку назад отмотать.

— Если бы я могла отмотать назад, то тогда в клубе… — Девушка повела рукой, отмахиваясь от глупых мыслей.

— А если бы я мог назад отмотать, то бандиты не похитили бы отца.

— Какого отца? — не поняла Надя.

— А у меня что, не может быть отца?

— У тебя?.. Вполне может. А его что, похитили?

— Да. Его нужно найти, — сказал Семен, решительно взял ботинок, обулся, поднялся.

— Кого найти? — Надя внимательно посмотрела на него.

— Морозова нужно искать.

Парень осторожно наступил на пробитую ногу, и боль тупой волной поднялась к самому горлу. Семена едва не стошнило. Но хуже всего было то, что нога отказывалась принимать на себя вес тела.

— Костыль нужен, — сказал он.

— Два костыля, — заявила Надя. — И мне тоже.

— Ну да.

— Мы с тобой — калеки. Два костыля — пара.

— И что нам теперь делать? — опускаясь на землю, спросил Семен.

— Дверь выламывать.

— Предлагаешь остаться?

— Предлагаю добраться до болота. Там и останемся.

Семен поднялся, взял топорик, кое-как добрался до злополучной лестницы, еще раз осмотрел ее, с трудом, но благополучно забрался в дом. Там он и разогнул усики, которыми замочная петля держалась за дверь. А саму петлю вытащила Надя.

Она открыла дверь, хромая, зашла в дом, без сил опустилась на скамью, кисло глянула на крышу из еловых и можжевеловых лап и спросила:

— А если дождь?

— Печь растопим, баню сделаем.