Золотая рыбка

Когда Соня, накрыв на кухне стол, пришла в спальню, Полина крепко спала. Было всего лишь два часа ночи. А в три позвонил помощник Ласточкина, Лапшов, занятый в «оперативной группе» по расследованию случившегося.

— Софья Ильинична? Постарайтесь не паниковать. «Скорая» уже приехала. У Андрея Дмитриевича сердечный приступ. Вам лучше ехать прямо в больницу. Шофер в курсе, он отвезет вас… И еще… Полина Андреевна пусть с вами приедет, так будет лучше.

Соня уронила руки и два раза громко всхлипнула, словно завыла. Но рыданий не получилось, даже слезы не смягчили охватившего её панического ужаса. Она поняла, что все эти счастливые месяцы в тайне ждала несчастье. Невезение — вроде клейма. Не отмыть, не отодрать, а с «венцом безбрачия» так в могилу и лечь придется.

Разбуженная Полина вначале не поняла, в чем дело, а поняв, мгновенно собралась. Через пять минут они сидели в служебной машине, ждавшей у подъезда, через полчаса — в коридоре отделения экстренной помощи Боткинской больницы. А к рассвету, смутно забрезжившему за больничными окнами, были оповещены дежурным кардиологом: больной доставлен с тяжелым инфарктом. Ближайшие часы решат исход сражения за его жизнь.

— Я останусь тут, — прошептала Соня, сгорбившаяся на обтянутом дерматином узком диване.

Полина сжала её руки:

— Мне надо попасть в офис… Я сразу же вернусь, как что-нибудь выясню… Вы понимаете?

Соня молча кивнула. Она не могла найти слов поддержки, не могла ободрить Полину сочувственным взглядом, — просто сидела рассматривая потертый линолеум на полу. «Слабая я. Пессимистка. Невезучая. Ни веры, ни надежды за душой. Да и душа-то, где она? Нету», — обреченно думала Соня. Она уж знала, что опять останется одна. И смирилась. Только стала ещё меньше, старее и злей. Как бездомная собачонка. Есть такие — старенькие, облезлые, с печальными слезящимися глазами.

В «Ониксе» работала оперативная группа. Делом о крупном хищении государственного и коллективного имущества занимались МУРовцы. Полина рассказала о событиях первого апреля молодому, явно голодному и отчаянно перекурившему следователю Пруткову. Взяв подписку о невыезде из Москвы в течение суток, её отпустили.

— Как только мы получим какие-нибудь сведения о господине Сарычеве, тут же сообщим, — любезно пообещал следователь, которому Полина рассказала о своей связи с Глебом, о беременности и планах завести семью. — Мы сегодня же проведем обыск по месту жительства Сарычева. То есть, в месте вашего совместного проживания. Пропавшие документы и деньги проходили непосредственно через вашего жениха и отчима.

Полина подняла на бледного человека изумленные глаза:

— Вы полагаете, что не нас ограбили, а мы ограбили себя?!

Прутков пожал плечами:

— В данный момент можно оперировать лишь фактами. А версий может быть множество. Реальных же две — вас подставили, обобрав до нитки, или вы сами инсценировали ограбление. Тривиальная схема, стара как мир и чрезвычайно популярна в нынешней ситуации… Будем работать, Полина Андреевна. Разберемся…

— Простите… У вас есть предположение о месте нахождения Сарычева? Я очень беспокоюсь…

— Могу сказать, что в сводках по моргам, больницам и аэропортам это имя в настоящий момент не фигурирует. Подчеркиваю, это имя, ведь ваш жених мог изменить документы. И, заметьте, в настоящий момент. Это значит, что в любую минуту мы можем получить сигнал.

— Спасибо… — Полину ошарашило упоминание моргов и больниц, а также заявление об обыске.

— Мне надо быть дома?

— Это же не ваша жилплощадь? Вы не являетесь юридической совладелицей?

— Там есть мои вещи, одежда, обувь… Но я хотела бы…

— Не беспокойтесь, ничего из ценных вещей не пропадет. В таких случаях неукоснительно соблюдаются необходимые формальности…

— Понятно. — Полина с сочувствием взглянула на следователя, ощутив мучившие его усталость и неприязнь ко всему этому делу и к ней лично — то ли глупенькой любовнице, то ли сообщнице зарвавшегося афериста.

— Я могу воспользоваться своей машиной? Вернее, это автомобиль отца, но он инвалид и я вожу по доверенности.

— Вчера ночью вы ездили за город на этой машине?

— Да. И оставила её на стоянке в переулке вон у того сквера. Домой меня отвезли на служебной «Волге».

— Возражений к пользованию автомобилем на сегодняшний день у меня нет. Но вы понимаете, возможна конфискация всего имущества. Так что постарайтесь не попадать в дорожные происшествия. И не пересекать линию окружной. Захлопнув блокнот, Прутков ещё раз оглядел роскошный кабинет дирекции. Он наверняка знал цену подвесных потолков высшего качества, компьютеров, техники, и мог прикинуть капиталовложения, угроханные «Ониксом» на экипировку офиса. Во взгляде карих глаз отчетливо светились ирония и печаль прощального торжества. С таким чувством следили, наверно, пролетарии за национализацией капиталистической собственности.